Так и получилось. Воспользовавшись замешательством противника, остановившегося и расстроившего свой порядок, командир полка нанес удар своими двумя батальонами (1-м и 3-м) в самый благоприятный для этого момент. С ними атаковали французов и три батальона Московского полка. Не принявший рукопашной, противник был опрокинут, смешался и бросился назад, преследуемый минцами и московцами, вошедшими в азарт настолько, что остановить их офицерам полка удалось с большим трудом. В «Истории Московского полка» говорится, что эту атаку организовал и руководил ею лично генерал Кирьяков (опять не вяжется с образом «вконец растерявшегося» горе-генерала). «Две роты 2-го батальона Московского полка, 5-я мушкетерская штабс-капитана Елагина и 2-я гренадерская штабс-капитана Зоркина, атаковали вражеские орудия, другие роты атаковали пехоту. Две пушки были захвачены сразу. Между ними упал штабс-капитан Елагин, сраженный двумя пулями. Зоркин тоже был ранен двумя пулями, но менее тяжело. Град пуль, обрушившийся на нападавших, не остановил их. Французы не выдержали и подались вниз по склону.

Полковник Приходкин решил не преследовать противника, опасаясь неизбежной в таком случае потери строя при быстром движении, что в условиях численного превосходства неприятеля было чрезвычайно опасным для русских. Но и французы, не рискуя более добыть славу в штыковом бою, вновь предоставили право очистить поле сражения от упорных русских пехотинцев своей артиллерии. Сказалась выучка французских артиллеристов, благодаря которой «…задача пехоты стала сравнительно легкой».

Вовремя подоспевшая бригада Ореля осыпала русские батальоны градом пуль, принудив их отходить. Батальон графа Зео был с трех сторон атакован зуавами. Командир остановил его, перестроил в каре и, отбив неприятеля, продолжил движение. Противника определить нетрудно — Бейтнер пишет о «башибузуках». Понятно, что никого, кроме зуавов, он так назвать не мог.

В момент, когда командир Минского полка полковник Приходкин подошел к выводимому из стрелковой цепи солдатами раненому подпоручику (в другом источнике — прапорщику) Полонскому. В тот же миг последний разрывом гранаты был убит, а Приходкин тяжело ранен, но остался при 1-м батальоне. Не в силах стоять на ногах от потери крови, он приказал подать ему барабан и, сев на него, продолжал отдавать приказания.

Капрал 2-го полка алжирских стрелков Алел Боу Корсо.

Минский полк, не получая никаких сведений о положении дел в других частях, сам того не ведая, остался одним из двух полков (вторым был Московский), не покинувших поля сражения. Герен свидетельствует, что «…левое крыло до самого момента общего отступления держалось вокруг телеграфа, куда… оно было Оттеснено генералом Боске; наконец, и это крыло отступило вслед за прочими войсками…».

Вернувшийся ординарец доложил, что не смог найти генерала Кирьякова, что вся армия отступает, а Минский полк остался один перед неприятелем. Только тогда Приходкин принял решение выводить полк. С приказом об отходе к командиру 2-го батальона был послан поручик Приходкин, отозваны застрельщики и штуцерные. После этого батальоны начали движение, «…сохраняя такой порядок, какой только был возможен…».

Командир полка отходил последним, поддерживаемый солдатом. Вскоре он был тяжело контужен ядром в ногу и потерял способность самостоятельно двигаться. Находившийся при нем солдат, не имея возможности вынести его в одиночку, побежал за помощью к командиру своей роты (1-й мушкетерской) штабс-капитану Супруненко. С помощью нескольких солдат Приходкин был вынесен из-под огня и отправлен на перевязочный пункт.

Легионер 1-го полка Иностранного легиона Адольф Пэнс. Чин офицера получил за отличие в Крыму в 1855 г.

Вторая фаза сражения связана прежде всего с действиями Легкой дивизии. Им было тяжелее, ибо рассчитывать на свою артиллерию, в отличие от французской, было трудно. Со своих позиций 9-фунтовые английские пушки не могли обстреливать тяжелые русские орудия, безнаказанно истреблявшие английскую пехоту, по совершенно непонятным причинам остановившуюся в виноградниках. Англичане теряли строй, постоянно перестраивались — то ложились, то поднимались. «Наши пушки были слишком слабы, — писал своим родителям рядовой Хорн из Королевской конной артиллерии, — …поэтому укрепления пришлось брать ружьями и штыками».

Три английские батареи ничего не могли сделать, и пехота продолжала движение, будучи совершенно не прикрытой артиллерийским огнем. Вначале боя батарея Е вместе с батареями В и G своими пушками поддерживала продвижение бригады Ко- дрингтона в направлении русского укрепления. Именно ее орудия произвели первые выстрелы англичан на Альме. Вскоре стало понятно, что малая мощность британских пушек не позволяет им тягаться с артиллерией русской батарейной № 1 батареи 16-й артиллерийской бригады, тем более прикрытой эполементом. В артиллерийской дуэли погиб лейтенант Коккерилл, убитый ядром.

Но если бы только эти двенадцать орудий. В разгар атаки по приказу князя Горчакова справа и слева от позиции батарейной №1 батареи развернулись легкие № 3 и № 4 батареи 14-й артиллерийской бригады.

Уже после войны один из рядовых 33-го полка бригады Кодрингтона вспоминал: «…я ползаю между виноградными лозами и собираю виноградины, потому что мои запасы воды кончились час назад и мой рот пересох от соленой свинины, которая единственное, что я могу есть в течение всего дня. Русские отчаянно препятствуют нашему движению вперед, пули щелкают о листья винограда и поднимают грязь вокруг наших тел, …к счастью, есть дым и мы должны продолжать идти вперед, идти дальше… внезапно я теряю равновесие на берегу и скатываюсь вниз по семифутовому откосу, удерживая гроздь винограда в зубах… всплески от пуль окружают меня… трагическое зрелище скользит рядом со мной. Это мертвый солдат на спине с остекленевшими широко открытыми глазами и черным облаком, вытекающим из его живота…».

Солдаты 23-го Уэльского фузилерного полка — участники Крымской войны. Фото после 1865 г.