— Центр, — сквозь зубы процедил шагавший слева от меня Круг и подбородком указал вперед.

Теперь кое-что для меня стало проясняться. Направление движения нашей колонны вполне соответствовало планам Дремова. Согласно разведданным Круга, «фокус» луча нашей «ловушки» находился именно там.

— Видишь вон то здание из черного мрамора? — спросил Дремов, обращаясь одновременно ко мне и Алене. — Это цитадель. Нам туда.

Я обреченно посмотрел на возвышающийся в конце улицы дворец и кивнул. Туда так туда. Как — проблема гоплитов.

До цитадели оставалось метров двести, когда над гостеприимным городом Сапфо взвыли сирены воздушной тревоги и в голубое небо взметнулись первые столбы мощных взрывов.

Наше подразделение рассыпалось, и мы залегли, плотно прижимаясь к горячей пластиковой подделке под брусчатку.

Взрывы гремели с постоянно нарастающей силой и частотой. Очень скоро мы очутились под плотной бомбежкой, и казалось удивительным, что мы были все еще живы. Кошмар продолжался ровно четыре минуты тридцать секунд, хотя я ощутил, что прошло не менее года. Когда, отплевываясь и фыркая, мы поднялись на ноги, выяснилось, что плохих новостей две, а хорошая только одна. Двое наших гоплитов были ранены, а один погиб, Круг тоже получил легкое осколочное ранение, а Гриня почти оглох на одно ухо. Алена, Дремов и я отделались царапинами, синяками и потерей нервных клеток. Несколько сглаживало ситуацию то, что нас больше никто не контролировал. Остатки команды были ничтожны, к тому же в живых не осталось ни одного офицера. Однако была еще одна плохая новость, и лично меня она погружала на «самое дно самого глубокого ущелья» уныния. На том месте, где пять минут назад возвышался мраморный дворец, теперь зияла гигантская воронка.

— С проникновением в цитадель мы немного опоздали, — философски заметил Круг, накладывая повязку на руку одному из своих воинов.

— Лично я об этом пока не сожалею, — ответил ему Гриня и покачал головой.

— «Пока», — сержант поднял вверх указательный палец, — это вы верно сказали. Знать бы наперед, что сбудется да чем сердце успокоится…

— К бою, — вполголоса, но очень твердо прервал рассуждения Круга капитан и указал на образовавшийся в результате бомбардировки обширный дымящийся пустырь по другую сторону воронки.

Там плавно приземлялось нечто, в общих чертах похожее на самолет, только совершенно невообразимых размеров. Чудо — я бы даже сказал — «чудовище» техники мягко качнулось на толстых опорных штангах, и почти сразу же в его подбрюшье начали образовываться отверстия. Это, конечно, с расстояния раскрывшиеся люки казались отверстиями, а на самом деле из них принялись выезжать вполне «габаритные» транспортеры, набитые белоглазыми солдатами и офицерами в голубых мундирах.

— Это и есть знаменитые «Фудзи», — заметив мое изумление, пояснил Дремов. — Смотри, запоминай, а то пишешь, сам не зная о чем…

Он ободряюще улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

— Отходим к горе, — этот приказ капитан адресовал Кругу, и неунывающий сержант тут же раздал нам всем по заданию: Гриня и Дремов шли вперед, Круг и его раненые солдаты прикрывали тыл, а мы с Аленой были зачислены в обоз…

Часа через три утомительного марша капитан сжалился над нашими стертыми по колено ногами и объявил привал…

Мой сон был тревожным, но весьма реалистичным. Мне снилось, что после перегрузок на космическом корабле я пришел в себя несколько раньше, чем можно было ожидать. Складывалось впечатление, что, опять воспользовавшись чьими-то воспоминаниями, но на сей раз явно не Дремова, я вернулся на несколько месяцев назад…

Как только я осознал, что все вокруг — сон, восстановилась способность мыслить здраво и трезво. То есть вернулись отчаяние и страх перед полной неизвестностью. А еще пришло щемящее чувство потери. Потери всего, чем я жил, а значит, потери самого себя. Как личности, поскольку личность — понятие сугубо социальное и для отшельников беззвучное.

Мне казалось, что это и есть момент перелистывания моей индивидуальной страницы в книге мировой истории. Я вдруг понял, что с этой самой минуты нет никаких норм и обязательств. Я словно встал на несколько ступеней выше той убогой площадки, на которой ютится все наше несравненное человечество. Больше никаких иллюзий и агитации за светлое будущее. Будущее уже наступило, только этого никто не желает признавать. Впрочем, признавать это теперь было некому, кроме меня. Из этого следовало, что мой путь лежит среди звезд и все остальное — только вспомогательные средства для продвижения по этому пути. К чему я рвался, торопясь, совершая ошибки и теряя частицы души, как костер теряет гаснущие в ночном небе искры? К истине или завоеванию социального статуса? Как это теперь было смешно! Отныне существовал только я. Цель и суть в едином теле: альфа и омега…

Когда погасло аварийное освещение и ускорение сошло на нет, я поднялся с кресла и прошелся по каюте, разминая затекшие мышцы. Нахлынувшее просветление значительно подняло мой боевой дух, и теперь мне было по плечу решительно все. Впрочем, это весьма типично для снов, в которых ты осознаешь, что спишь. Беспокоила лишь чужеродность пришедших на ум размышлений…

— Вахтенный офицер! — негромко, но твердо приказал я, в глубине души поражаясь, насколько повелительно звучит мой голос.

Еще больше меня поразил эффект. Не прошло и секунды, как в каюте появился тот самый майор, что встречал меня в грузовом трюме в первые минуты пребывания на корабле. На его худощавом лице отразилось самое глубокое внимание, словно он был готов не просто слушать, а впитывать все, что я скажу, каждой клеткой тела.

— Я назначаю вас командующим моими мобильными силами, — все тем же командирским тоном заявил я. — Мы возвращаемся на Землю, к точке отсчета. Пора нам стать более последовательными. Мои сотрудники уверены, что на доработку «ловушки» требуется еще полгода. Пусть они так считают и в дальнейшем, до тех пор, когда скрыть истину станет невозможно. А пока поработаем сверхурочно. Постепенно увеличивая подачу мощности на рабочие контуры «ловушки», мы двинемся из моей лаборатории к вашему времени, делая по одной остановке в каждом лежащем по пути десятилетии и обитаемом мире. Там мы будем вербовать или призывать на службу любым другим способом солдат и переправлять их в сборный пункт. Когда моя установка выйдет на пик мощности, мы окажемся в нужной точке пространства, в нужном времени, имея в активе многочисленную, подготовленную, но полностью контролируемую и преданную армию. Тогда и настанет время осуществить задуманный план…

На лице офицера появилось выражение облегчения, словно он наконец-то услышал то, чего ждали еще его предки. Ну что ж, я вернулся… Отличная формулировка, надо только произнести ее как можно более многозначительно. Впрочем, раз они меня ждали, то, что бы я ни говорил, все будет расцениваться как откровение.