В этой тетрадке он снова старец, снова говорит о духовном, и, читая ее, трудно поверить тем слухам, которые о нем распространяются, и тем газетным статьям, которые пишутся, и тем исповедям, которые присылаются. Видимо, именно эта книжка убедила в невиновности Распутина и необоснованности слухов, которые на него возводятся, и Вырубову, и Государыню, а затем и самого Государя.

В том же самом феврале 1911 года Распутин отправился в Святую землю.

«…мне тоже очень грустно, что наш любимый Друг уезжает – но, пока его не будет, мы должны постараться жить так, как он желает, – писала Государыня дочери Марии 15 февраля. – Тогда мы будем чувствовать, что в молитвах и мыслях он с нами».

Распутин посылал с дороги во дворец свои письма:

«Дивная Почаевская лавра. Что меня удивило? Во-первых, увидел я людей Божиих и возрадовался богомольцам очень, что нашел я истинных поклонников: тут явился страх в душе и наука: искания Бога, как они собирают жемчуг истинный, а потом увидел Матерь Божью и объял страх и трепет получил тишину и заметил в себе кротость прибавляется после всякой святыни дорогой жемчуг смирения.

И вот я вступил в собор и обуял меня страх и трепет. И помянул суету земную. Дивные чудеса. Где Сама Матерь Божья ступила своим следом, там истекает источник сквозь каменную скалу вниз пещеры и там все берут воду с верой, и нельзя, чтоб не поверить.

О, какие мы счастливые русские люди, и не ценим, и не знаем цены чудесам».

Описывал он и Иерусалим: «Впечатление радости я не могу здесь описать, чернила безсильны – невозможно, да и слезы у всякого поклонника с радостью протекут. С одной стороны всегда "да воскреснет Бог" поет душа радостно, а с другой стороны великие скорби Господни вспоминает. Господь здесь страдал. О, как видишь Матерь Божию у Креста. Все это живо себе представляешь и как за нас так пришлось Ему в Аттике поскорбеть. О, Господи, идешь и подумаешь и явится скорбь, и видишь – ходят такие же люди, как тогда, носят плащи и странная на них одежда прежнего завета, как сейчас, все так и было. И вот слезы текут, дни те подходят, наступил Великий Пост – выйдешь из храма, а в храмах этих великие события совершались и Сам Спаситель пролил слезы. Что реку о такой минуте, когда подходил ко Гробу Христа!

Так я чувствовал, что Гроб – фоб любви и такое чувство в себе имел, что всех готов обласкать и такая любовь к людям, что все люди кажутся святыми, потому что любовь не видит за людьми никаких недостатков. Тут у гроба видишь духовным сердцем всех людей своих любящих и они дома чувствуют себя отрадно. Сколько тысяч с Ним воскреснет посетителей. И какой народ? Все простачки, которые сокрушаются – их по морю Бог заставил любить Себя разным страхом, они постятся, их пища – одни сухарики, даже не видят, как спасаются. Боже, что я могу сказать о Гробе? Только скажу в душе моей: Господи, Ты Сам воскреси из глубины греховной в Чертог Твой Вечный Живота! О, какое впечатление производит Голгофа! Тут же в храме Воскресения, где Царица Небесная стояла, на том месте сделана круглая чаша и с этого места Матерь Божия смотрела на высоту Голгофы и плакала, когда Господа распинали на Кресте. Как взглянешь на место, где Матерь Божия стояла, поневоле слезы потекут и видишь перед собой, как все это было. Боже, какое деяние совершилось: и сняли тело и положили вниз. Какая тут грусть и какой плач, на месте где тело лежало! Боже, Боже, за что это? Боже, не будем более грешить, спаси нас Своим страданием!»

«Когда я был послушником в Псково-Печерском монастыре, мне было дано послушание разбирать старинную библиотеку, присланную в обитель, – как раз в связи с этими страницами Распутина пишет нынешний настоятель московского Сретенского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов). – Среди прочих книг мне попалась брошюра, написанная Григорием Распутиным, о его паломничестве в Святую Землю. Эта книга поразила меня. Передо мной предстал глубоко верующий, искренний и чистый человек, способный воспринимать святыню и с благоговением передавать свои впечатления о ней». Однако характерно и продолжение высказывания отца Тихона: «Потом, общаясь с последними представителями первой волны русской эмиграции, я слышал много ужасных рассказов о Григории Распутине».

Из паломничества Распутин вернулся не позднее начала лета 1911 года.

«4 июня… после обеда мы имели удовольствие видеть Григория после того, как… он вернулся из Иерусалима», – записал в дневнике Николай.

К этому же времени относится и частично уже цитировавшаяся статья М. О. Меньшикова «Распутица в церкви», в которой мы видим другого Распутина:

«Вдруг этим летом он опять является ко мне – и уже, по его словам, прямо из Иерусалима.

Вид у него был на этот раз уже не такой нарядный, сильно обтрепанный, но тон особенно елейный, как у всех, кто побывал у Св. Гроба. Начал он мне рассказывать что-то длинное о "треблаженном древе", что насадил Лот после грехопадения с дочерьми, и что будто бы из этого древа и был сооружен Животворящий Крест, на котором был распят Христос.

– Откуда же вы это узнали? – спрашиваю.

– В писании сказано.

– В Библии?

– Ну да, в Библии.

– Неправда, – говорю, – в Библии этого нет.

– Как нет?

– Да так и нет. Вот Библия, вот все, что сказано про Лота. Распутин покачал головой:

– Ты, миленький, верь! Ты не сомневайся: воистину треблаженное древо, еже насади праотец Лот. Это мне монах в Иерусалиме сказывал. Это, мол, у святых отцов написано.

– Бродяга, – говорю, – ваш монах, надул вас. Мало ли чего тамошние греки, монахи и не монахи, болтают русским мужичкам-паломникам…

– Он и книжки показывал, – говорит Григорий.

– Мало ли, – говорю, – какие книжонки пишут разные беспутные люди, что торгуют этим добром, – они продают даже слезы Богородицы и тому подобное.

– Ай, нет, – заволновался Гриша, – ты, миленький, не того… Ты, миленький, нехорошо говоришь. Уж раз святые отцы говорят..

Я спросил Григория Ефимовича, как он думает – был ли Страшный суд или не был. Он ответил – не был.

– Ну, а раз не было, – говорю, – последнего суда Божия, то совершенно неизвестно и решение этого суда: кого Христос наречет святыми и кого грешными. У католиков есть свои святые, у нас свои, у армян – свои. Разве можно признавать еретических святых угодниками Божьими? Как вы полагаете?

– Ты это к чему же клонишь? – с тревогой спросил Гриша.

– Да к тому, чтобы вы поменьше верили россказням греческих монахов и разным басням, которые они приписывают святым отцам. Они врут, а вы верите…

Легенда о треблаженном древе понадобилась Григорию, чтобы доказать мне, что хотя библейский Лот и соблудил с дочерьми в опьянении, но сей грех прощен ему, ибо плоть человеческая Сына Божия была распята за нас и понесла наказание за все грехи мира. А это Григорию понадобилось, чтобы ответить на мой откровенный вопрос: "Правда ли, Григорий Ефимович, что вы насчет женщин нечисты? Что будто у вас девушки и замужние молятся на манер хлыстов и что моленье кончается свальным грехом?" Он отвечал на это уклончиво: "Многое клевещут, брешут напраслину". Может быть, он и грешен, "кто же не грешен, но тут все надо понимать инако. Когда ты в духе, плоть умирает. Когда ты в духе, жди воли Божьей и всякая твоя воля – Божья. Без нее, ведь сказано, волос с головы не падет. Когда тебя охватит в молитве радость блаженная, когда найдет на тебя Христос" и пр., и пр. Боюсь передать неточно слова Григория Ефимовича, крайне несвязные, но общий смысл их мне показался тогда хлыстовским, сексуально-экстатическим. Относительно клеветы и гонений на него он говорил недомолвками, что все на свете пройдет, одна правда останется, что он и теперь по-прежнему везде принят».