— Дел у тебя действительно много, — облегченно выдохнул Селевёрстов. — Войсковой старшина Буревой, как и обещал, в этом году опять на состязания казаков приготовительного разряда приезжал. Был недоволен, когда узнал, что вашего десятка не будет. Потом, правда, отошёл, и даже похвалил, когда атаман Савин ему сообщил, что вас Чурин на охрану своего обоза нанял. А уж когда до него в конце шермиций и масленицы весть дошла, что вы огромную стаю красных волков перебили и никого не потеряли при этом, опять в восторг, как прошлый раз пришёл.

— А причём здесь дела, дядька Петро, — поинтересовался я у Селевёрстова.

— А притом, Тимофей, что по приказу войскового старшины, тебе ещё один десяток в обучение брать, которые на год твоих младше будут. Мы уже со старейшинами подобрали мальков, тем более от них отбоя не было. О ваших подвигах уже всё Приамурье гудит.

— Даа…Не знала баба горя, купила баба порося, — я ожесточенно стал чесать затылок. — О таких делах я и не думал. Ладно, решим проблему. Придётся Ромке брать на себя руководство занятиями, пока меня не будет. А командиры троек ему помогут.

— Эк, ты, раз, два и всё решил, — усмехнулся в бороду Селевёрстов.

— А чего тут думать, дядька Петро, наиболее эффективно учишься, когда учишь других. Вот пускай Ромка и другие казачата из первого набора учат новеньких мальков. Опыта у них уже много, не у всякого взрослого казака такой есть. Не по одному убитому в бою варнаку числится за плечами.

— Это уж да. Мало у кого из казаков в нашей станице есть такой боевой опыт. Если только у стариков, — согласился со мной Селевёрстов.

— Вот пускай и передают.

— Первый вопрос закрыли. А теперь ещё один. — Бывший атаман замолчал, как бы, не решаясь, продолжить. Но потом с натугой произнёс. — Ты как к Анфисе моей относишься?

— Нормально отношусь. Она мне как сестра, а Ромка как брат, — произнёс я, задавливая внутри себя слабые поползновения сущности Тимохи, которая проявлялась теперь очень-очень редко. Любовь Тимохи к Анфисе как-то слабо трепыхалась в моём, можно сказать, подсознании, но моё сознание воспринимало Анфису как чёрта в юбке. Десять изменений настроения за час, все виноваты в её бедах, главное мнение только её, ну может быть ещё отца. В общем, вечная фраза Шурика из будущего «если бы вы были моей женой, я бы повесился», полностью характеризовало моё отношение к Анфисе. Как сестру терпеть можно, как жену, лучше удавиться или удавить.

— Ну и, слава богу, — Селевёрстов размашисто перекрестился. — А то пока вас не было, у неё как-то всё с Семёном Савиным сладилось. После Пасхи в мае запой с Савиными учинить договорились, а по осени свадьбу сыграть.

— Совет им, да любовь, — ответил я довольному Селевёрстову, задавливая в душе нарастающие протест и недовольство Тимохиной сущности.

«Бедный Йорик! Бедный Сёма! Я знал его…, - злорадно подумал я про себя. — Надеюсь, что всю оставшуюся жизнь Семёну придется соглашаться с единственно правильным мнением Анфисы, потому что как он сможет обратать мою названную сестрицу, я не представлял».

— И ещё, Тимофей, ты прости меня, что я тебя стал виновным считать в том, что меня с атаманства сняли. Правильно ты всё делал, а во мне обида сыграла. А что с атаманства сняли, так и слава богу! Невмоготу уже стало во всех этих дрязгах станичных и окружных участвовать. Пускай теперь Савин мучается.

— Да я и не обижался, дядька Петро, — ответил я.

— Ну и хорошо, — Селевёрстов поднялся из-за стола. — Иди ко мне, я тебя обниму. Ты же мне как сын стал.

Через мгновенье мы стояли, обнявшись, и на душе моей стало необыкновенно тепло и уютно. Я за эти почти два года привязался к семье Селевёрстовых, как к родной семье. А следующим утром с обозом ушел в Благовещенск, почти до утра инструктируя Ромку по проведению занятий с мальками.

Через двенадцать дней обоз прибыл в Благовещенск. Арсений предложил мне на всё время экстерната остановиться у него на снимаемой им квартире, где молодой купец проживал один, так семьей ещё не обзавёлся, но с прислугой, приходящей домработницей и кухаркой.

Съемная квартира купца третьей гильдии Тарала впечатляла: кухня, комната для прислуги, гостиная, каминная, кабинет, спальня, гостевая и даже ванная комната с туалетом. Данный доходный дом, в четыре квартиры для богатых квартиросъемщиков был оборудован местной канализацией.

— Арсения, если не секрет, а сколько тебе платят? — спросил я Тарала во время знакомства с квартирой, когда мы зашли в отведенную для меня гостевую комнату.

— Ермак, я уже второй год на проценте от прибыли работаю, плюс мои деньги в обороте дома крутятся. Поэтому истратить в месяц двести-триста рублей я могу без всяких потерь для себя. Но стараюсь особо не шиковать, много не пью, в карты не играю, хобби пока не завёл. А за квартиру вместе с прислугой шестьдесят рублей в месяц плачу.

— Не слабо! Почти месячное содержание хорунжего в полку. А почему тебя, а не какого-нибудь младшего приказчика с обозом отправили?

— Груз важный был в обозе, который в Россию отправили. Если ты заметил, то я возле трех саней постоянно находился. В этих санях очень ценный китайский фарфор везли, еще династии Мин, на умопомрачительную сумму. Поэтому меня господин Касьянов и попросил лично сопровождать этот обоз. А так, ты прав, я уже из таких поручений, как из коротких штанишек вырос.

— Рисковый у вас, Александр Васильевич. Такой груз и охрана из молодых казачат.

— У нашего дома каждый обоз с товаром больших денег стоит. А что касается вашей охраны. Не прогадал Александр Васильевич, не прогадал. И обоз целый, и на шкурах красных волков и их двух тушках для географического общества дом прибыль получил. И дополнительную известность. Завтра, кстати, нас Александр Васильевич к завтраку ждёт. Сейчас воду для тебя нагреют, ты ванну прими и ужинай без меня. Я приду поздно. Дела.

«Принять ванну», как много сокрыто в этих двух словах в 1890 году. Почти два года я в этом мире и сегодня впервые за всё это время принимаю ванну. И пускай она не чугунно-эмалированная, а из оцинкованной жести и укрыта по дну простыней, какой же кайф полежать и понежится в горячей воде. А потом ужин и сон в кровати с простыней на перине, пододеяльником и наволочкой на подушке. До этого всё больше на тюфяке с сеном, вместо одеяла шкура, а вместо подушки мешок с лузгой гречи. А после почти двухмесячной дороги по морозу, да в спартанских условиях, сон в такой кровати был не передаваемо прекрасным.

На следующее утро одетый в отутюженный китель, ушитые брюки с лампасами, начищенные до зеркального блеска форменные сапоги и перепоясанный новеньким поясным ремнём, я дождался в гостиной Арсения и, одевшись в верхнюю одежду, мы направились на завтрак к Касьянову. В уже знакомом вестибюле нас встретил слуга, который проводил в гостиную одного из богатейших купцов Благовещенска. Ласково встреченные Александром Васильевичем, мы приступили к завтраку-обеду, который как всегда был на высоте. Суп раковый, цыплята под белым соусом, котлеты говяжьи рубленые, кисель и морс клюквенные, шарлотка яблочная, желе лимонное со свежими и отварными фруктами, не считая всякой мелочи в виде солений, мясных и рыбных нарезок.