позиций. Я думаю, что это вводит в заблуждение, так как доводы в пользу широкого позитивного синергизма слабее, чем это понимается большинством людей.

Синергия существует в новой экономике, но она также существует и в старой экономике. Лидеры новой экономики, как и лидеры старой экономики до них, склонны переоценивать положительные внешние эффекты от своей деятельности. В статье Раны Форухар о гиг-экономике (gig economy) в The Financial Times за август 2018 года упоминается, что несколько лет назад Трэвис Каланик, основатель и бывший руководитель компании Uber, предоставляющей услуги агрегатора такси, заявил группе крупных предпринимателей, что мы движемся к миру, в котором через пять лет «пробки исчезнут». Что ж, если взглянуть на Нью-Йорк, этого не происходит. Согласно отчету о мобильности Департамента транспорта Нью-Йорка, средняя скорость движения автомобилей в центре города в 2010 году составляла 6,4 мили в час, а в 2017 году она составила 5 миль в час.

Матиас Коваррубиас, Герман Гутьеррес и я (Covarrubias, Gutiérrez and Philippon, 2019) изучили гипотезу экономии от масштаба и не обнаружили значительного эффекта. Используя подробные данные об американской экономике, мы оценили степень отдачи от масштаба в различных отраслях. Данный анализ мы провели отдельно за период 1988–2000 годов, а также за период 2001–2016 годов. Мы не нашли доказательств того, что за последние тридцать лет отдача от масштаба значительно возросла. Одна модель предполагает, что отдача от масштаба сегодня примерно такая же, как и в прошлом, а другая модель предполагает, что она может быть примерно на 5 % выше. Лишь немногие отрасли демонстрируют признаки отдачи от масштаба, значительно превышающей единицу.

Также нет оснований полагать, что нематериальные активы с большей вероятностью создают положительные внешние эффекты, чем материальные. Ярким примером нематериальных активов являются патенты. Сегодня много патентов регистрируется патентными троллями, с которыми связано большинство судебных разбирательств по поводу патентов. Они злоупотребляют системой и создают негативные внешние эффекты. Другой пример представляют маркетинговые исследования и реклама, или маркетинг в целом. В цифровой экономике маркетинг приобрел большее значение, при этом доля деятельности с нулевой суммой в нем выше, чем в других видах исследований и разработок, поскольку выигрыш одной фирмы напрямую связан с потерями другой.

Это не означает, что в цифровой экономике положительные внешние эффекты отсутствуют. Она действительно предлагает более широкие возможности для позитивной синергии в обмене информацией. Замечательный пример этого представляет Википедия. GitHub и Stack Overflow предлагают помощь для программистов онлайн и доступ к миллионам фрагментов кода[88]. Но идея о том, что цифровая экономика полна положительной синергии и отдачи от масштаба, которые могут быть достигнуты только за счет высокой концентрации, по меньшей мере неверна.

В чем проблема с большими данными?

За последнее десятилетие GAFAM создали значительное сетевое преимущество перед потенциальными конкурентами. Они обладают огромным количеством данных о пользователях, которые затрудняют или даже делают невозможным для конкурирующих стартапов закрепиться на рынке. Сбор данных также дает GAFAM возможность эксплуатировать своих клиентов или поставщиков.

Как заметила профессор Корнельского университета Сауле Омарова: «Если Amazon известны ваши банковские данные и активы, [что помешает им] продать вам кредит по максимальной цене, которую, как они знают, вы можете заплатить?»[89]

Отсюда возникает проблема ценовой дискриминации, объяснение которой дается во вставке 14.2. Как оценить это явление? Ответ на этот вопрос зависит от того, существует ли свободный вход на рынок или, по крайней мере, возможна ли на этом рынке конкуренция. Ценовая дискриминация может быть эффективна, в том смысле, что она максимизирует общий излишек, получаемый от всех трансакций. Когда фирма располагает всей информацией, она может предложить цену или контракт, которые являются специфичными и приемлемыми для каждого клиента. При эффективной дискриминации будут осуществлены все экономически возможные трансакции. При отсутствии дискриминации существует перекрестное субсидирование, и некоторые люди могут быть вытеснены с рынка в результате завышения цен. Однако проблема заключается в том, что монополия, обладающая полной информацией, может извлечь весь излишек. Именно этого опасается Омарова. Ключевой момент здесь в том, что при усилении ценовой дискриминации все большее значение приобретает свободный вход на рынок.

Платформы используют различные инструменты для ограничения конкуренции, которые иногда включают в себя предотвращение ценовой дискриминации. Лауреат Нобелевской премии экономист Жан Тироль (Tirole, 2017; Тироль, 2020) подчеркивает роль ценовой согласованности, также называемой условием «режима наибольшего благоприятствования». Последнее понятие представляет собой метафору, которая заимствована из международных торговых соглашений. Идея заключается в том, что платформа не позволит своим продавцам предлагать более низкие цены за пределами платформы. Сервисы онлайн-бронирования требуют, чтобы рестораны или отели не предлагали более низкие цены на своих собственных сайтах. Amazon вводит аналогичные ограничения для своих поставщиков во многих странах. American Express требует, чтобы продавец не взимал более высокую цену с потребителей, использующих карты Amex, даже если сборы Amex часто выше, чем у других платежных систем. Здесь важно, что дополнительные расходы оплачиваются клиентами, которые не используют платформу, потому что продавцы вынуждены взимать со всех одинаковую цену. Чтобы понять, почему это происходит, представьте себе экономику, в которой половина людей богаты и пользуются дорогой картой с высокой комиссией для продавцов в размере 4 %. Другая половина использует карту с комиссией в 2 %. Если бы продавцы могли взимать эту комиссию с потребителей, то товар стоимостью 100 долларов они продавали бы обычным потребителям за 102 доллара, а богатым – за 104 доллара. В обоих случаях они получили бы только по 100 долларов с каждого клиента. Если они будут вынуждены предложить всем одинаковую цену, то будут взимать с каждого 103 доллара. В среднем они по-прежнему будут получать 100 долларов за вычетом комиссии и смогут продолжить свой бизнес. Но и бедные, и богатые будут платить 103 доллара. И это еще не конец истории. Богатые, вероятно, пользуются щедрыми бонусными программами; в противном случае они бы не стали приобретать дорогие карты. Таким образом, представленный пример говорит о том, что согласованность цен заставляет бедных субсидировать богатых.

ВСТАВКА 14.2

Ценовая дискриминация

Рассмотрим рынок с двумя типами потребителей, A и B, и одной фирмой с производственными затратами c. Потребители типа A ценят товар при va > c. Потребители типа B ценят товар при vb > va.

Сначала давайте рассмотрим случай отсутствия ценовой дискриминации. Если фирма не может отличить А от В, она вынуждена предложить одинаковую цену обоим. У нее есть два варианта. Она могла бы предложить цену p = va, и все потребители приняли бы предложение и купили товар. Прибыль фирмы будет равна (va − c) × (na + nb), где na – число потребителей типа A. Но она также может предложить цену p = vb и отказаться от потребителей A. Ее прибыль составит (vb − c) × nb. Отказ