ранее, большие данные могут привести к мощной ценовой дискриминации. В результате рынки станут эффективнее, но весь излишек может оказаться в карманах монополиста. Большие данные делают состязательность рынков более значимой. Загвоздка в том, что большие данные сами по себе являются барьером для входа.

Вторая проблема связана с экономическим воздействием и конфиденциальностью. Как я доказывал в предыдущей главе, одна из причин, по которой GAFAM не увеличили темпы роста экономики США, заключается в том, что их влияние меньше, чем у предыдущих поколений звездных фирм. Это приводит ко второй «уловке-22». Если основные характеристики этих компаний останутся неизменными, то и их воздействие на экономический рост останется небольшим и разочаровывающим. Но если в результате разделения этих компаний их воздействие увеличится, то они смогут существенно повлиять на совокупную производительность. Но также при этом произойдет рост проблем конфиденциальности.

В настоящее время Google и Facebook – это просто большие рекламные машины. Они разорили многие рекламные фирмы и почти все газеты. Значительного роста совокупной производительности не произошло, но возникли политические и демократические проблемы. То же самое верно и для Apple. Благодаря iPhone доступ к цифровому контенту во время путешествий стал удобнее. Само по себе это неплохо, но не влияет на совокупную производительность. Кроме того, рынок приложений для iOS непрозрачен, а конфликты интересов широко распространены.

Чтобы оказать существенное влияние на экономический рост, GAFAM или их подразделения должны улучшить работу действительно важных рынков – транспорта, энергетики и здравоохранения. Если Google действительно поможет создать рынок эффективных беспилотных автомобилей, если Facebook действительно разрушит банковскую систему, если другие цифровые технологии позволят эффективно предоставлять медицинские услуги, тогда мы увидим реальные выгоды для всей экономики.

Однако здесь возникает «уловка-22». Во всех этих случаях вопросы конфиденциальности имеют первостепенное значение. На этих новых рынках у GAFAM будет доступ к еще большему количеству персональных данных, причем гораздо более чувствительных данных, чем те, к которым они могут получить доступ сегодня. Если уже сейчас мы с трудом доверяем им те данные, которыми они располагают, то как мы отнесемся к прямой передаче данных частным компаниям из нашего автомобиля или наших медицинских учреждений?

Вместе с тем все не так безнадежно. Технологии могут помочь решить создаваемые ими проблемы. Например, искусственный интеллект также может быть использован для борьбы с хакерами и предотвращения утечек данных. Технологии могут упростить и ускорить борьбу с кибератаками. Журналист Адам Янофски, специализирующийся на новых технологиях, отмечает, что корпорации «используют машинное обучение для сортировки миллионов вредоносных файлов в поисках общих характеристик, которые помогут им идентифицировать новые атаки. Они анализируют голоса людей, отпечатки пальцев и стили набора текста, чтобы удостовериться, что их системами пользуются только авторизованные пользователи. И они ищут улики, чтобы выяснить, кто начал кибератаки, и помешать им сделать это снова»[92].

Кроме того, проблемы конфиденциальности могут быть решены при помощи конкуренции, как это показывает Дина Шринивасан (Srinivasan, 2019): «В 2007 году Facebook пыталась отказаться от своего обещания не отслеживать пользователей, а затем сделала это снова в 2010 году, но этому помешала конкурентность рынка и наличие адекватного выбора у потребителей». Только после того, как компания Facebook приобрела монопольное положение, она смогла позволить себе игнорировать проблемы конфиденциальности своих пользователей.

Хорошая новость заключается в том, что на решении этой проблемы сосредоточены самые острые умы в политических кругах. В сентябре 2018 года канцлер казначейства Великобритании создал группу экспертов во главе с бывшим председателем Совета экономических советников Джейсоном Фурманом. В авторитетном докладе этой группы рассматриваются некоторые сложные вопросы, связанные с регулированием цифровой экономики, и предлагается набор принципов для принятия политических решений (Furman et al., 2019). В политических рекомендациях доклада особое внимание уделяется «мерам по содействию мобильности данных и системам с открытыми стандартами, а также расширению открытости данных».

Новые технологии обладают потенциалом для оживления роста производительности, который они еще не реализовали. GAFAM могут сыграть здесь ключевую роль, если мы найдем способ решить проблему защиты данных. Для этого необходимо, чтобы большие данные не были препятствием для входа, а наша конфиденциальность была защищена.

Глава 15

Монопсония и неравенство

Хозяева всегда и повсеместно находятся в своего рода молчаливой, но постоянной и единообразной стачке с целью не повышать заработной платы рабочих выше ее существующего размера.

Адам Смит. Богатство народов

Существует два вида рыночной власти – монополия и монопсония. Монопольная власть более известна. Фирма обладает монопольной властью, когда она может устанавливать высокую цену на свою продукцию, потому что у ее клиентов мало других вариантов. О монопольной власти легко дать наглядное представление, что мы и сделали в этой книге, обсудив ее последствия.

Власть монопсонии возникает у фирмы по отношению к ее работникам и поставщикам, потому что у них мало других мест для продажи своей рабочей силы или своих товаров и услуг.

Когда я учился в магистратуре, монопсонической власти уделялось настолько мало внимания, что ее даже не изучали в стандартных учебных курсах. Власть монопсонии не включалась в современные экономические модели, поскольку ее считали характерной скорее для XIX века.

Однако, к моему большому удивлению, эта проблема вернулась. В США есть свидетельства растущей монопсонической власти на нескольких местных рынках труда. Кроме того, форму монопсонии, направленной больше на поставщиков, чем на потребителей, представляет власть над ценами, которой располагают интернет-платформы, а также компании, выпускающие кредитные карты.

Монопсония и монополия имеют разные источники, но их последствия для экономики в целом схожи. Представьте себе мир, где производство требует только труда – один рабочий производит одну единицу товара. Предположим, что монополия, продавая этот товар, взимает 50 %-ю надбавку к заработной плате. При конкурентной заработной плате равной одному доллару цена товара составит 1,5 доллара. Если в экономике работает 100 работников, они производят 100 единиц товара. Номинальный ВВП составляет 150 долларов, доход труда – 100 долларов, а доход от капитала – 50 долларов. Работники получают две трети ВВП, а владельцы капитала – одну треть. Но работники также являются потребителями. Каждый работник зарабатывает 1, но может купить только 1/1,5 или 2/3 единицы товара.

Теперь представьте монопсонию. Цена товара равна 1, но заработная плата снижается до 2/3 вместо 1, потому что у работников нет альтернатив трудоустройства. Обратите внимание, что в этом случае конечный результат оказывается точно таким же, как и в предыдущем. Работники зарабатывают две трети ВВП, а владельцы капитала – одну треть. Работник может купить только две трети товара, хотя в совершенно конкурентной экономике он мог бы купить его целиком.

Таким образом, на совокупном уровне монопсония и монополия имеют одинаковые последствия для уровня жизни трудящихся. Не имеет значения, повышают ли фирмы свои цены на 50 % или работодатели