заперлась на весь день, благо оказалось, что большой железный ключ в замке красуется не просто так, а отлично работает.

Мать пыталась общаться со мной через закрытую дверь, говорила, что я упрямица и дитя неразумное, что я недальновидна. Но ни разу она не извинилась. Я решила, что нужно немедленно написать отцу и открыть ему всю правду, пока маменька не сочинила для него историю, выставляющую ее в выгодном свете. Кроме того, теперь, когда Бен сбежал, надо было выгнать Кромвеля восвояси. О причастности матери к нашей катастрофе с индиго я, впрочем, так и не смогла сообщить отцу. Негоже чинить раздор между мужем и женой, хотя мне отчаянно хотелось излить душу.

Я достала чистый лист и долила в маленькую чернильницу чернил из распечатанной бутылочки. Чарльз ждал от меня добрых вестей насчет индиго. Его мне тоже придется разочаровать.

За открытой на сей раз дверью кабинета куда-то промчалась Полли. Я совсем забросила занятия с ней, и сегодня тоже сил на это не было.

– Полли! – позвала я. – Куда это ты собралась?

Она вернулась, запыхавшись, переступила порог.

– Лиль-Гулла учит меня про лошадей.

Они с Лиль-Гуллой были ровесниками, и я тотчас подумала о нас с Беном. Глаза защипало – я моргнула, сдерживая слезы. Полли крепко подружится с негритянским мальчиком, а что потом? Когда они подрастут, общество заклеймит ее позором…

– Не думаю, что это хорошее дело, – нахмурилась я.

– Но ты же хотела, чтобы я почаще занималась верховой ездой. Не понимаю… – Ее хорошенькое личико обиженно сморщилось. – Сейчас, когда нет большой страшной лошади, это совсем весело. Гулла говорит, остальные лошадки поспокойнее.

– Как это – нет большой лошади? – насторожилась я, и меня осенило. – Лошадь пропала, и Индеец Питер ничего мне не сказал?

Щечки Полли сделались пунцовыми – похоже, это был секрет, ее просили никому не рассказывать о пропаже.

– Сестрица, я… – пролепетала она и смешалась.

А у меня всполошенно забилось сердце. Во-первых, Бен, судя по всему, украл лошадь, и мои собственные рабы скрыли это от меня; во-вторых, это был еще один удар по нашим финансам.

– Все хорошо, Полли. Ты правильно сделала, что сказала. – Я поманила ее к себе. – Только надо было сказать сразу. Я пошлю за Квошем.

– Не говори никому, что это я выдала тайну! – взмолилась она. – Пожалуйста!

– Полли, я…

У нее задрожали губы, в голубых глазах стояли слезы.

– Прости, детка, но ты не должна молчать об украденных лошадях или о чем-то другом, что может нанести вред плантации. У тебя вообще не должно быть тайн. Тайны всегда приводят к неприятностям. – Я вышла из-за стола и развела руки в стороны. – Иди ко мне. – Обняв сестренку, я погладила ее по голове, и она разрыдалась.

– Из-за меня теперь у всех будут неприятности!

Полли была выше, чем я в ее возрасте; она уткнулась мне в плечо, и голос был почти неразличим.

– Полли, милая, Бен – беглый раб, и он украл лошадь. Мне лучше об этом знать, потому что, если Бена поймают, я постараюсь спасти его от наказания кнутом.

– Или от виселицы! – провыла Полли сквозь слезы. – А беглым рабам после восстания на Стоно-Ривер отрубили головы!

У меня кровь застыла в жилах. О чем я только думала раньше? Надо было сразу послать кого-нибудь за Беном, пока он не попался властям!

– А Лиль-Гуллу ты тоже накажешь кнутом? – прохныкала Полли, подняв ко мне мокрое от слез лицо. – Не надо! Пожалуйста, скажи, что ты этого не сделаешь. Гулла предупредил, что, если я расскажу тебе про лошадь, ты его выпорешь до крови!

Я, отстранившись, заглянула ей в глаза:

– Полли, ты же знаешь, что у нас здесь это не принято. Гулла раньше жил на другой плантации.

– Но это тоже была наша плантация. Он так сказал.

– Послушай, никто Гуллу не накажет. А теперь беги, найди Квоша и приведи ко мне. Я попрошу его узнать для меня про большую лошадь у Индейца Питера, тогда никто не подумает, что ты выдала мне секрет твоего друга.

Полли шмыгнула носом и вытерла глаза тыльной стороной ладошки.

– Правда? Ты лучшая сестра на свете! Самая-самая лучшая!

– Знаешь, хороших и надежных друзей нужно беречь. – Я достала муслиновый платок и промокнула слезы у нее на щеках. – Возможно, однажды Гулла тебе пригодится. Все, Полли, беги скорей, мне срочно нужен Квош. Слышишь?

– Да, сестрица. – Она резво развернулась и помчалась искать Квоша.

Я снова села за стол – надо было закончить письма отцу и Чарльзу и немедленно отправить Того с ними в город.

По косяку двери постучали, я вскинула голову, и порог переступил Квош, комкая в руках шляпу, в которой он работал в поле. На его лице была написана тревога – он тоже потерял друга.

– Лошадь тоже пропала, – сказал Квош, прежде чем я успела раскрыть рот.

– Питер знает?

– Индеец Питер знает. Он сказал Бену про убежище в форте Святого Августина.

– О том, что испанцы обещают свободу беглым рабам?

– Да, миз Лукас.

– А ты думаешь, это правда? Испанцы сделают их свободными?

– Нет, миз Лукас. Не всех. Тех, кто владеет каким-нито ремеслом, отпустят. Остальных сделают солдатами. Таких, кто только землю пахать умеет.

– Бен владеет ремеслом.

– Да, – кивнул Квош. – Раз он взял лошадь, будет добираться по берегу. Он знает про Гарден-Хилл. Думаю, он сначала остановится там, получит кров и еду, а потом двинется дальше.

– Почему ты мне все это говоришь?

Квош молчал. Но я и сама знала ответ – он хотел поехать за Беном. Отчаянно хотел.

Сердце мое разрывалось. Если Бен жаждет свободы – кто я такая, чтобы его останавливать? И при этом я переживала за его безопасность. Что он скажет, если его задержат по дороге в форт Святого Августина? Кто будет его слушать? Бена снова продадут в рабство или арестуют за побег. Негр не может ездить по местным дорогам верхом в одиночестве, если у него нет при себе бумаги от хозяина, в которой говорится, что он выполняет какое-нибудь поручение.

«Ох, Бен… Что же ты наделал?..»

– Спасибо, Квош. Завтра утром жду тебя в этом кабинете перед рассветом. Мне нужно подумать.

Он вышел и закрыл за собой дверь.

Квош хотел ехать за другом, и я была на его пути единственной преградой. Но что сделает Кромвель с Беном, если мы его вернем? И простит ли меня Бен за то, что я помешала ему обрести свободу?

В тот день до глубокой ночи я думала только об этом. Каждую минуту терзалась сомнениями, что ждет