— Э-э… — проблеял я, не зная, с чего начать. — Вам… э-э… может, вовсе и не обязательно поступать, как говорит детектив-сержант Люциус. В смысле, может, выйдет провернуть ту же работенку без всего этого шума. — Я указал на чертеж. — Вы же говорите, что запах малышки в подвале все равно будет, как ни крути, пусть мы даже и не знаем, где именно эта Хантер ее заперла, — ну так вам для этого и не нужно непременно врываться туда с полицией и ищейкой. Кто-нибудь помнит, что там с задними окнами дома?

— Да, — ответил Люциус. — Я специально приметил. У них там решетки. Прутья не слишком толстые, но частые.

— Значит, понадобится распорка, — сказал я.

Люциус кивнул:

— Да, но даже с ней проделать отверстие, достаточное для человека, будет сложновато.

— Для взрослого человека, вы хотите сказать, — отозвался я. — Так эти решетки обычно и ставят. Но…

Доктор воззрился на меня — казалось, он не может решить, радоваться ему или хмуриться:

— Стиви — не хочешь ли ты сказать, что сможешь пробраться внутрь?

Я кивнул с видом, как могло показаться, исключительного отвращения.

— Прямо рядом с домом есть конюшни. Я их худо-бедно приметил. Хорошее место, чтоб укрыться, а потом выйти оттуда. Разжать прутья, залезть внутрь и прошерстить подвал. Если найдем девочку, я смогу ее вынести.

— А с чем это ты ее найдешь? — осведомился Люциус.

Я ответил, пожав плечами:

— У меня есть друг… — и тут почувствовал взгляд Доктора. — Короче, был друг. Пацан промышляет тем, что лазит по форточкам, как я сам раньше. Мы зовем его Прыщ-Немчура, потому как он заявляет, будто семья его — из немецких аристократов. Хотя на самом деле ничего подобного — голландцы они или кто-то вроде. В общем, есть у него специально обученный хорь. Зовут Майком. Прыщ, когда идет на дело, берет его с собой в мешке. Майк в любую узкую щель может пролезть. — Я снова показал на чертеж. — А я могу его туда пронести. Нос у него — черт знает что такое, а не нос, у зверька этого.

— Но как же он поймет, что надо искать? — спросила мисс Говард.

— Прыщ и этот трюк знает, — сообщил я. — Он кладет Майку в клетку вещицу, которая выглядит или пахнет как то, что ему нужно стащить, и не кормит его, пока тот не научится хватать эту штуку. Тут обычно немного времени уходит. Пара-тройка дней.

Люциус с минуту обдумывал сказанное, потом посмотрел на доктора Крайцлера.

— Доктор, — сказал он, и голос его выдавал, что риск он понимает, но все равно заинтересован не на шутку. — Это может сработать.

— И все же не стоит ли нам придумать, как выманить Хантеров из дома, а? — осведомилась мисс Говард.

— Только жену, — уточнил я. — А раз уж она проводит время с Гу-Гу Ноксом, то… нам надо лишь дождаться, пока она не выйдет из дому как-нибудь вечером. Думаю, муж ее вряд ли заботится о ребенке, если сам настолько плох, как вы все говорите. Так что она, видать, запирает малышку, когда уходит. Я влезу через цоколь — через кухню, пожалуй. А потом прямиком в подвал. Они ж спят на верхнем этаже, верно? Мы слышали ее мужа, пока были снаружи.

— Все верно, — быстро заметил Люциус.

— Так что будет не так уж и сложно вытащить ребенка, если он там. Я такое сколько раз проделывал. Не с младенцем, конечно, только какая разница, ребенок это или мешок с добром?

О самой работе сказать было, в общем, больше и нечего, и я знал, что будет дальше, — доктор объявил:

— Прошу прощения, господа, — и, взяв меня за плечо, отвел в другой угол комнаты. Там он скрестил руки и секунду смотрел на меня, потом отвернулся и уставился в окно. — Стиви, большая часть этого плана меня смущает.

— Меня тоже, — сказал я. — Если у вас есть другое предложение, я всеми руками за.

— В том-то и незадача, — ответил он. — У нас его нет. И ты это знаешь.

— Ага. Но не я это предложил, а Сайрус. Только это ж по-любому — то есть, все равно — невеликий труд. Приставите ко мне одного из детектив-сержантов, чтоб следил, а если в стойле у нас будет коляска наготове, то все обойдется. Револьвер и полицейская бляха на кого угодно впечатление произведут, кроме Пыльников, а когда те узнают, что творится, если вообще узнают, нас уже и след простынет.

Конечно же, не стоило и надеяться, что доктору принесет радость возможная опасность, которой я подвергнусь, равно как и мое возвращение на былую воровскую дорожку, но, судя по выражению его лица, он понимал — у нас нет выбора. А то, что мисс Говард с детектив-сержантом Люциусом горячо выступали за этот план, лишь подлило масла в огонь. Так что в два часа я снова направлялся в мои старые края, чтобы попробовать разыскать Прыща-Немчуру и его хорька Майка.

Я рассчитывал, что Прыщ, несмотря на холодный для Нью-Йорка летний день, плавает где-нибудь в окрестностях порта на Ист-ривер — этот парень обожал воду, что твоя рыба. Да к тому же там, где водились суда, водился и груз, и не было лучше способа осмотреть доки, чем невинненько поплавать вокруг да около, а заодно взглянуть, что там имеется. Не то чтобы судовой груз относился к привычной добыче Прыща — как я уже сказал, он был форточником, домушником, достаточно хорошим в своем ремесле, чтобы действовать независимо от любой банды, но при этом достаточно уважаемым, чтобы суметь присоединиться к любой бригаде, подходившей для указанной работы. Как бы там ни было, он был чутка отшельник, этот Прыщ — но только если дело не касалось животных. Он жил в заброшенном подвале на Монро-стрит, к северу от Бруклинского моста, с целым зверинцем собак, кошек, белок, змей, енотов и черт знает кого еще. Единственными тварями, которых он не держал, были крысы, и всю прочую свою живность он тоже обучил их травить. Просто когда ему было два или три годика, мать и отца Прыща, иммигрантов, вертевших сигары в доходном доме на Элдридж-стрит, ограбили, а потом пристрелили, и прошло больше суток, прежде чем обнаружили преступление, а заодно и чудом выжившего малыша — у крыс была масса времени как следует потрудиться над телами. Вида собственных родичей, полуобглоданных этими тварями, Прыщу хватило для объявления войны не на жизнь, а на смерть всем крысам, попадавшимся ему на глаза, — а в таком городе, как Нью-Йорк, это означало, что скучать ему никогда не придется.

Ну и, само собой, тем днем Прыщ как раз обретался за рыбным рынком Фултон — большим дощатым зданием с тремя маленькими башенками, которые звались «куполами»: плавал голышом с другими мальчишками. На реке недалеко от пловцов, рядом с переправой Фултон, станция которой стояла рядом с рыбным рынком, была пришвартована пара грузовых шхун да колесный пароход. Двое пацанят поменьше ныряли с бушпритов шхун — и преспокойненько могли переломать себе шеи, проскакивая в считаных дюймах от доков. Но никому, казалось, не было никакого дела, а Прыщу — вообще в последнюю очередь: он часто говорил мне, что как на его взгляд, так любой ребенок, плавающий без присмотра в реке с таким опасным течением, как у Ист-ривер, сам мог решать, где и когда раскроить себе башку.