Гораздо проще зарабатывать так, как сегодня, — при свете дня прохаживаться в чистых сапогах по Водной улице. Не самая лучшая местность, конечно, но вполне сносная для торговцев — этим ясным прохладным утром они уже выбрались на улицу со своими телегами, заполненными кирпичами, бревнами или тканями. На этой улице живет рабочий люд, и мастерская, в которую он направляется, наверняка обслуживает вкусы и нужды работяг.

Однако за пыльным стеклом был выставлен роскошный сюртук — такой едва ли понадобится рабочему человеку.

Сшитый из великолепной темно-малиновой ткани, украшенный золотым кружевом, этот сюртук заставлял прохожего остановиться прямо посреди улицы и помечтать о лучшей жизни. «Даже ты можешь выглядеть принцем», — как бы говорил он. Торговцу вряд ли понадобится такая вещь, и портной, конечно же, знает об этом, однако на витрину он выставил именно ее, словно хотел объявить: эта мастерская должна находиться в другом, более подходящем месте.

Когда Джек вошел в мастерскую, на двери звякнул колокольчик. В помещении были выставлены куда более простые наряды: хлопковые рубашки, панталоны и короткое прямое пальто из темной ткани. Далее портной, страдающий манией величия, вынужден удовлетворять насущные потребности своих заказчиков. Пока Джек вдыхал аромат шерсти и едкий запах красителей, из подсобного помещения вышел темноволосый мужчина с аккуратно подстриженными усиками. Он оглядел Джека с ног до головы так, словно мысленно снимал мерки для костюма. Он сам выглядел весьма элегантно в пиджаке, который был идеально подогнан к изящной талии, будучи не особенно рослым, мужчина держался преувеличенпо прямо — так обычно ходят люди, слишком много понимающие о собственной стати.

— Доброе утро, сэр. Чем могу служить? — осведомился портной.

— Вы господин Эбен Тейт? — спросил Джек.

— Да, верно.

Джек пришел в мастерскую в своем лучшем пальто и свежей рубашке, но вдруг ясно ощутил, что господин Тейт, окинув его оценивающим взглядом, посчитал одежду никудышной.

— С фабрики Лоуэлла только что поступил хороший комплект шерстяной ткани по умеренной цене. Она прекрасно подойдет для нового пальто.

Оглядев свое пальто, Джек не нашел причины обзаводиться новым.

— Или, быть может, вы желаете новый сюртук или рубашку? Я могу предложить удобный фасон, подходящий к роду вашей деятельности. Вы ведь?…

— Я не собираюсь ничего заказывать, — проворчал Джек. Он оскорбился, что незнакомый человек с первого же взгляда отнес его к покупателям, нуждающимся в удобных вещах по умеренным ценам. — Я пришел расспросить вас кое о ком. О человеке, которого вы знаете.

Однако внимание Эбена было по-прежнему приковано к бочкообразной груди Джека — казалось, он все еще прикидывает, сколько ярдов ткани может понадобиться.

— Я портной, господин…

— Берк.

— Господин Берк. Если вас интересуют рубашка или панталоны, я непременно помогу вам. Но вот бесполезных сплетен я предпочитаю избегать, а потому сомневаюсь, что вам стоит говорить со мной.

— Это насчет Розы Коннелли. Не знаете ли, где можно ее отыскать?

К удивлению Джека, Эбен усмехнулся.

— Значит, вы тоже, да?

— Что?

— Похоже, все поголовно интересуются Розой.

Джек удивился. Сколько же наняли народу, чтобы найти ее? Сколько у него соперников?

— И где же она? — осведомился Джек.

— Не знаю и знать не хочу.

— Разве она вам не свояченица?

— И все равно я не хочу ничего знать. Мне стыдно сознаться, что мы состоим в родстве. Дрянь — вот она кто, да еще напраслину на меня возводит. И к тому же воровка. Так я и сказал Ночной страже. — Эбен запнулся. — Вы ведь из Стражи, верно?

Джек не ответил на вопрос.

— Как я могу найти ее?

— Что еще она натворила?

— Скажите мне просто, где ее найти.

— Последний раз я видел ее в какой-то берлоге в Рыбацком переулке, она там жила.

— Но теперь ее там нет. Уже несколько дней ни слуху, ни духу.

— Тогда ничем не могу помочь. А теперь прошу меня простить. Развернувшись, Эбен исчез в подсобке.

Джек не двинулся с места — его очень расстраивало, что он оказался в тупике. И беспокоил тог факт, что один из соперников может обнаружить девчонку раньше. Заплатят ли ему вознаграждение в этом случае? Или придется довольствоваться тем, что уже получено? Куш, конечно, немалый, но его все равно недостаточно. Денег никогда не бывает достаточно. Джек взглянул на дверь, за которой скрылся щеголеватый портняжка.

— Господин Тейт! — окликнул он.

— Я рассказал вам все, что знаю! — отозвался тот, не выходя из подсобки.

— Вам за это заплатят.

Вот оно, волшебное слово! Эбен тут же выскочил из задней комнаты.

— Заплатят?

Как же быстро порой можно достичь взаимопонимание! Их глаза встретились, и Джек подумал: «Так ты, приятель, понимаешь толк в самом важном!»

— Двадцать долларов, — предложил Джек. — Найдите ее мне.

— Вряд ли я стану тратить время за двадцать долларов. Я ведь уже сказал вам — понятия не имею, где она.

— Но у нее же есть какие-нибудь друзья. Кто-нибудь наверняка знает.

— Только этот слабоумный.

— Кто?

— Тощий мальчишка. Его все знают. Болтается по Вестэнду и клянчит деньги.

— Полоумный Билли, что ли?

— Он самый. Мальчишка жил вместе с ней в Рыбацком переулке. И даже приходил сюда искать ее. Принес ее котомку — думал, Роза у меня.

— Так значит, Билли тоже не знает, где она?

— Нет. Зато у него есть нюх. — Эбен рассмеялся. — Дурак дураком, но искать умеет. «А где найти Билли, я знаю», — подумал Джек, собираясь уходить.

— Господин Берк, подождите! Вы говорили, мне заплатят.

— За полезные сведения. Но только за полезные.

— А если я сам ее найду?

— Просто дайте мне знать, и я позабочусь, чтобы вам заплатили.

— От кого исходит вознаграждение? Кто вам платит?

Джек покачал головой.

— Поверьте мне, господин Тейт, — проговорил он. — Лучше вам этого не знать.

«ОБНАРУЖЕНО ТЕЛО ДОКТОРА БЕРРИ

Поиски Вестэндского Потрошителя обернулись весьма неожиданным образом. В воскресенье, в час пополудни два юнца, играя возле реки Чарлз, обнаружили под мостом Западный Бостон тело мужчины. Власти опознали труп — им оказался не кто иной, как доктор Натаниэл Берри, покинувший пост больничного врача в начале этого месяца. Ужасающая рана на животе, явно нанесенная умышленно, подтверждает, что доктор не сам лишил себя жизни.