В конце сентября 1943 года меня перевели в штаб авиации 2-й авианосной эскадры, а вскоре после этого я вернулся в Японию. К середине октября налеты вражеской авиации на 26-ю воздушную флотилию в Буине стали нестерпимыми. База постоянно подвергалась бомбежкам и обстрелу с воздуха, жилые помещения стали полностью непригодны для жилья, а потери транспортных кораблей росли, и флот оставил эту базу и перевел авиацию прямо в Рабаул. С октября 1943-го по январь 1944 года наши самолеты вели бои с противником, которые можно отнести к разряду самых ожесточенных за всю войну. Все больше вражеских истребителей наземного и морского базирования атаковало наши позиции. Их встречали самолеты 25-й и 26-й воздушных флотилий и авиагруппа 1-й авианосной эскадры. Флот был не в состоянии бесконечно выдерживать растущий вражеский напор, и наше положение быстро ухудшалось.

ПОСЛЕДНИЙ АВИАОТРЯД В РАБАУЛЕ

В течение лета и начала осени 1943 года переформированная 2-я авианосная эскадра под командованием контр-адмирала Такадзи Джодзимы из-за нехватки авиационного горючего была вынуждена проводить реорганизацию и тренировки своих авиагрупп в районе Сингапура. Едва закончив тренировки, эскадра получила от адмирала Коги приказ передислоцироваться в Трук и прибыла в этот тихоокеанский бастион в декабре 1943 года, в то самое время, когда Маршалловы острова и Рабаул подвергались опасности со стороны продвигавшихся вражеских войск, чьи самолеты ежедневно заполоняли небо над нашими базами. Сам Трук оказался под угрозой приближавшейся массы вражеской авиации. Уже в третий раз адмирал Кога отправлял авиагруппы 2-й авианосной эскадры на укрепление шатающейся обороны Рабаула.

20 января 1944 года я вылетел в Рабаул впереди основной группы самолетов, чтобы подготовить для себя рабочее место. Защита Рабаула с воздуха была возложена на 26-ю воздушную флотилию, то есть то соединение, в котором я работал в Буине. Нанеся визит вежливости новому командующему противовоздушной обороной вице-адмиралу Джунити Кусаке я поспешил в штаб флотилии, чтобы встретиться со старыми друзьями. Мне очень хотелось увидеться с людьми, с которыми вместе были под бомбежками американцев.

Мне было приятно видеть, что вместо обветшалых лачуг Буина штаб 26-й флотилии трудился в отличном доме с высоко поднятым полом. Часть дома была отведена для отдыха персонала, а сами помещения были хорошо меблированы. Находясь в таких условиях, командир и его штаб наверняка могли руководить боевыми операциями с максимальной эффективностью. Я спрыгнул с машины на ходу и побежал вверх по лестнице, ведущей в оперативную комнату.

Как только я вошел в дверь, что-то насторожило меня. Внешне штабной персонал был вроде тот же самый. Шесть месяцев назад, несмотря на трудности жизни в Буине, это были жизнерадостные и усердные работники. Сейчас они казались вспыльчивыми и грубыми людьми с мрачными лицами. Исчез боевой дух, который помогал нам не обращать внимания на самые страшные вещи в Буине. Люди потеряли уверенность в завтрашнем дне, стали скучными и апатичными. Уже не было знакомой команды, работавшей как хорошо отлаженная машина.

Трудно найти причину для такой ошеломительной перемены. Может, сказался стресс от постоянной жизни под вражескими атаками, а может, так подействовало осознание того, что американские войска каждый день пробиваются к Рабаулу и становятся все ближе и ближе. Возможно, они окончательно утратили веру в победу и только ждали, когда придет конец. Их выражения и действия четко говорили, что они хотели бы покинуть Рабаул как можно раньше.

И все же, несмотря на хвастливые заверения американцев, что к Рождеству их войска будут в Рабауле, 26-й воздушной флотилии как-то еще удавалось противостоять американцам в битве за остров Бугенвиль. И хотя это были оборонительные бои, любая передышка в сражении с гигантской военной машиной, проламывающей себе дорогу на север Тихого океана, доставалась ценой огромного напряжения. Даже успех в приостановке американского наступления не поднял духа штабного персонала.

Вскоре я понял причину общей апатии. Я узнал, что даже бои в Буине не идут в сравнение с опустошительными вражескими ударами на Рабаул. Американцы беспрерывно, днем и ночью, бросали сотни самолетов в атаку на нашу основную базу. Сон стал невозможен, поскольку высотные бомбардировщики и ночные разбойники сбрасывали бомбы по ночам. Люди были полностью измотаны.

В воздушной войне на Бугенвиле и в Рабауле от экипажей бомбардировщиков для того, чтобы вести успешные бои, требовалось быть прежде всего знающими инженерами. Поскольку в нашей флотилии использовались самолеты различных типов – одноместные истребители, двухместные пикирующие бомбардировщики, трехместные обычные бомбардировщики и торпедоносцы, – то, чтобы уцелеть в воздушных боях, экипажу был необходим высочайший уровень работы в команде. Для этого, конечно, требовались большой объем тренировок и координация сил всех членов экипажа. Мы установили, что без замены людей, у которых не хватало умения влиться в установившийся распорядок жизни бомбардировщика, не обойтись. Прошлый боевой опыт не может заменить умения работать в группе, которое формируется спустя месяцы совместной работы. Постоянные потери личного состава в боях не давали времени для формирования коллектива, и нам постоянно приходилось черпать резервы в кадрах из административного состава для заполнения вакансий воздушных стрелков, радистов, штурманов-бомбардиров и других.

Наш штаб авиации быстро терял свои бесценные кадры, и наши командиры проклинали жизнь, когда приходилось разрушать сложившиеся штабные рабочие группы, которые создавались в течение многих месяцев. Скоро нагрузка от того, что ежедневно посылаешь людей на смерть, стала сказываться даже на высших офицерах штаба. Одно дело – знать, что ты должен выполнить задание, но другое – оставаться позади, за рабочим столом, когда цвет мужественной половины Японии погибает, потому что именно ты послал их в бой. Многие из наших высших командиров подолгу ни с кем не разговаривали, они не могли избавиться от чувства вины за то, что сами остались живы за счет наших молодых летчиков.

И все-таки абсолютно ничего нельзя было сделать для облегчения положения. Давление со стороны американской авиации неуклонно нарастало, любое, даже одномоментное ослабление в нашей защите с воздуха могло привести к падению Рабаула и прилегающих аэродромов. Бесконечные дни и ночи стали настоящим кошмаром. Лишь только станет тебе знакомым новое лицо, как оно исчезает навсегда в бездне, создаваемой американскими пушками. В конце концов некоторые из наших штабных офицеров стали походить на живые трупы, лишенные всяких сил. Флот старался как можно быстрее восполнять летный персонал, но никогда в ходе войны не учитывал потребности в командном составе. Эта ошибка привела к трагическим последствиям, потому что ни один военачальник не может эффективно использовать свои войска в бою, если он сам находится в стрессовой ситуации. Точно так же флот никогда не занимался проблемами техников по ремонту и обслуживанию самолетов нашей базы, которые месяцами трудились, как рабы. Эти люди беспрекословно работали по двенадцать – двадцать часов в день, семь дней в неделю. И жили в ужасных условиях, редко получая нормальное питание и врачебную помощь. И их жертвы не заслужили ни малейшего признания со стороны правительства.