Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, ладно… А этот, – она указала на последний уровень на чертеже, – номер одиннадцать. Что там будет?
– Номер одиннадцать? – засмеялся мистер Блейк. – О нем-то она и сообщила мне сегодня утром. Ее новая идея. И она только что мне об этом сказала.
– Но для чего он?
– Ни для чего. Она не может придумать, что с ним делать.
– Тогда зачем его выкапывать? – не поняла Рэйчел. – Почему она этого хочет?
– Хочет, – ответил мистер Блейк, – потому что его можно вырыть. И потому что она может себе это позволить. А еще потому, что… ну, например, ни у кого нет одиннадцатиэтажного подвала, а у нее будет. Или она слыхала, что у кого-то десять этажей, и решила их перещеголять. Кто ее знает? Она безумна. Эти люди, они больные на всю голову. – Он еще раз поглядел на чертеж и показал на уровень номер 11 подрагивающим пальцем: – Вот оно, прямое тому доказательство.
От: Вэл Даблдэй
Кому: Рэйчел Уэллс
Тема:
23 / 01 / 2015 21:55
Дорогая Рэйчел,
Я собиралась написать тебе, с тех пор как мы с тобой тогда случайно встретились. Но очень трудно сказать то, что нужно сказать.
Ладно, не буду ходить вокруг да около. Я бы хотела написать, что была рада увидеть тебя, если бы не знала, что ты заметила мое смущение и неловкость. А если уж совсем начистоту, я испытывала жгучее унижение. Как ты наверняка догадалась, я брала продукты не для старенькой соседки. Нет у меня никакой старенькой соседки. Я брала их для себя.
Да, я работала на телевидении несколько лет назад. Участвовала в кошмарном реалити-шоу, но деньги, что мне заплатили, скоро кончились. В основном они ушли на покрытие долгов, а остальное я ухнула на студийную запись демоверсии моей новой песни, заплатив втридорога, что было большой глупостью с моей стороны, потому что никто не захотел эту песню слушать и в моей жизни ничего не сдвинулось с места. Я вернулась в библиотеку, но рабочие часы всё урезали и урезали, пока меня наконец не отпустили. («Отпустили» – каково выраженьице, а? Я даже научилась говорить, как они.) После той телепередачи у меня диагностировали «вьетнамский синдром», за что полагаются кое-какие выплаты по болезни, плюс у меня есть пособие по безработице и налоговые льготы. Так и живу, нелегко приходится, особенно зимой, когда из экономии я почти не включаю отопление, но в продуктовом банке в тот раз я была впервые. Раньше я и вообразить не могла, что стану побирушкой, выпрашивающей дармовую еду. После встречи с тобой больше я туда не ходила.
Вообще-то я хотела рассказать не о себе, а об Элисон. Тогда я ответила тебе, что «она вся в делах, замотана», и опять соврала. Точнее было бы выразиться «на нее завели дело, и она мотает срок». (Прости за дурацкий каламбур. Но порой я думаю, что когда припрет, то лучше смеяться, чем плакать.) Ее усадили на полгода в Иствудскую тюрьму в Глостершире за мошенничество с пособиями. Но реальный срок вдвое короче, и это означает, что очень скоро она выйдет на волю. Не стану нагромождать подробности, скажу лишь, что ее подставила одна сука-журналистка, напечатавшая ужасную злобную статью об Элисон (см. ссылку). Статейка вышла более года назад, нас тогда просто замордовали. Когда мы с тобой столкнулись в банке, Элисон только начала отбывать срок. Естественно, я рассказала ей о встрече с тобой, и она взяла с меня слово, что я не расскажу тебе о том, что случилось, но, по-моему, ей уже надоело таиться. Думаю, если ты захочешь ее навестить, она будет не против. Записаться на посещение можно по интернету, ссылку я добавлю, но пойму, если ты откажешься в силу занятости.
И кстати, Рэйчел, выглядишь ты отлично – Оксфорд явно пошел тебе на пользу, – но я так и не поняла, что ты делала в том месте. Хотя, если мы возобновим общение, надеюсь, ты меня просветишь. С удовольствием увиделась бы с твоей мамой. Часто вспоминаю нашу безумную поездку на Корфу – когда это было? Лет десять назад? Счастливое было время.
С любовью,
Вэл.
* * *
Жозефина Уиншоу-Ивз
Искусство обмана
Черная одноногая лесбиянка на пособии – не досужая выдумка, однако в реальности черная одноногая лесбиянка на пособии еще и мошенница.
Элисон Даблдэй – архетипичный образец клиента нынешней соцзащиты. Британский леволиберальный истеблишмент из кожи вон лезет, лишь бы помочь таким, как она.
Когда в подростковом возрасте у нее возникли проблемы с левой ногой, наше доблестное государственное здравоохранение снабдило ее новой удобнейшей ногой – не протез, а произведение искусства! – разве что в бирмингемской больнице она пролежала больше месяца, и опять за счет налогоплательщиков. С этой минуты она обрела право на пособие по инвалидности. И получает его до сих пор – в придачу к льготам по оплате жилья, а точнее, четырехкомнатного домика-игрушечки в Экокс-Грин, модном районе Бирмингема, где она проживает со своей любовницей Селеной.
Ни та, ни другая не работают, и обе имеют право на пособие по безработице. При том что у Элисон уже есть работа – и чрезвычайно прибыльная: в качестве «самопровозглашенной» художницы в одной из комнат у себя дома она устроила студию. Там она и создает пресловутые «политические» портреты бездомных.
Элисон Даблдэй заставляет их часами сидеть в позах, вызывающих в памяти изображения европейских монархов кисти великих мастеров вроде Тициана и Ван Дейка. «В моих картинах я пытаюсь придать этим обездоленным людям величие и стать королей и королев прошлых веков», – говорит она.
Стоит ли упоминать, что пока другие талантливые художники – не нажимающие в своем творчестве на те же политические кнопки – прозябают в безвестности, откровенно идеологическая живопись Элисон пользуется в Лондоне большим спросом у заядлых и безответственных болтунов.
На частном показе в прошлом месяце в модной галерее «Арт-Ректалл» в Хокстоне цены на ее произведения доходили до 20 000 фунтов. Тем не менее восторженная публика, что состояла сплошь из социалистов, утоляющих жажду шампанским, и завзятых лондонских позеров, расхватала почти все картины.
И какой же процент от этих продаж указала наша воинствующая художница в финансовой декларации, с тем чтобы начисленный налог был обращен на РЕАЛЬНУЮ поддержку британских инвалидов и бездомных?
Угадали: большой жирный ноль!
Элисон – дочь незадачливой певицы и тусклой звезды реалити-шоу Вэл Даблдэй – была недоступна для комментариев, когда мы попытались связаться с ней сегодня, что неудивительно.
Фаустина и Жюль были родом с Маджуро, самого густонаселенного из Маршалловых островов, по сути, группы крошечных атоллов в Тихом океане севернее экватора. У Ганнов они работали почти два года.
Оба были симпатичными, дружелюбными, не лезли в чужие дела и никогда не жаловались. Если стиль жизни семьи сэра Гилберта и казался им необычным, они это не обсуждали. На работе оба выкладывались: Фаустина тщательно следила, чтобы близняшки были чисто одеты, презентабельно выглядели и вовремя накормлены; Жюль примерно в том же ключе заботился об автомобилях. К развлечениям, что предлагал им Лондон, они проявляли весьма умеренный интерес, никогда не забывая о главной цели: отложить как можно больше денег из своих заработков. По вечерам смотрели телевизор на кухне и по намекам, роняемым в передачах, старались уразуметь, в чем же состоит богатство британской культуры. Вместе с Рэйчел, вместе со всей страной – да и со всем миром, как порой представлялось, – они пристрастились к сериалу «Аббатство Даунтон», высокобюджетному мелодраматическому проекту ITV о превратностях судьбы аристократического семейства Кроули в эпоху между двумя мировыми войнами. Фаустина с Жюлем не пропускали ни одной серии, раз в неделю сдаваясь на милость высококачественному зрелищу, а заодно и не облеченному в слова, но сквозящему в каждом кадре духоподъемному пафосу этого фильма. Пафосу, что покоился, если вдуматься, на безусловной оправданности существования класса хозяев и класса слуг. Подразумевалось, в частности, что класс хозяев всегда поступает благопристойно и великодушно, и хотя иерархия, отделяющая один класс от другого, незыблема, однако чувство товарищества, уважения и взаимной привязанности между господами и слугами – явление не такое уж редкое, если не повсеместное. Каждый воскресный вечер Фаустина и Жюль ложились спать с греющей душу мыслью о естественности и даже неизбежности подобного мироустройства, будь то Лондон 2015 года либо английское поместье в межвоенное лихолетье. Озадачивало ли прислугу отсутствие чувства товарищества и взаимной приязни в их отношениях с сэром Гилбертом и Мадианой, Рэйчел не мог ла сказать.
