3

Потерпев поражение под Москвой, немцы не потеряли обороноспособности. Они продолжали перебрасывать войска с запада и укрепляли оборону. Ее основу составляли опорные пункты, расположенные в селениях или в рощах, промежутки между ними минировались, простреливались, усиливались проволочными заграждениями. Под домами строились блиндажи с бойницами для широкого обстрела. Танки закапывались в землю и представляли собой артиллерийско-минометные точки.

В начале февраля поступила директива фронта. Она требовала: «Удерживая прочно Сухиничи, наступательными действиями продолжать изматывать противника, лишая его возможности прочно закрепиться и накапливать силы».

Эта директива застала командарма на КП в Сухиничах. Она вызвала у него сомнения, но он никому об этом не сказал и поехал обследовать войска, пытаясь разобраться в причинах слабой эффективности нашего наступления. Вернувшись из войск, он поделился своими впечатлениями с коллективом управления армии.

Рокоссовский пришел к выводу: в сложившейся обстановке мы не в состоянии достичь решающего успеха в наступлении. Своими мыслями он решил поделиться с командующим фронта Жуковым.

— Ну, выкладывай, что у тебя наболело, — сказал командующий фронтом, когда Рокоссовский прибыл на КП, который располагался в лесу на окраине села в доме лесничества.

Жуков, заложив руки за спину, мерил тяжелыми шагами конференц-зал лесничества и, нахмурив брови, приготовился слушать командующего армией.

Рокоссовский, облокотившись одной рукой на трибуну, стоял у стола и следил за выражением лица своего непосредственного начальника.

— Что молчишь, говори, — сказал Жуков, повернувшись к командарму.

— Георгий Константинович, — начал осторожно Рокоссовский, — мне не совсем понятно, как можно «изматывать противника наступательными действиями, лишая его возможности прочно закрепиться и накапливать силы».

— А точнее можно?

— Противник заранее подготовил оборонительные рубежи и уже основательно на них закрепился, — продолжал Рокоссовский. — Гитлеровская Германия не связана военными действиями на западе, и помешать накапливать ей силы за счет переброски войск мы никак не можем. Наша армия такими средствами не располагает.

— Так, так, — с раздражением в голосе произнес Жуков.

— Изматывая противника, мы будем больше изматывать себя, — сказал командарм и пристально посмотрел на Жукова.

— Почему? — Жукову показалось, что в словах Рокоссовского звучит неприкрытый вызов его директиве.

— Одно дело изматывать противника оборонительными действиями, добиваясь уравнивания сил. Но чтобы изматывать его наступательными действиями, когда соотношение сил не в нашу пользу, я этого понять не могу.

— Как это не в нашу пользу? — остановился Жуков напротив Рокоссовского. Он окинул его острым взглядом и после паузы сказал: — По количеству дивизий мы его превосходим.

— Но по качеству отстаем. — Рокоссовский подошел к заранее вывешенной им карте и, вооружившись указкой, продолжил: — Здесь нанесены полки и дивизии, которые занимают оборону на нашем участке. Численность личного состава немецких дивизий в 8–10 раз больше, чем наших. Разведка докладывает, что из дивизий немцев, понесших большие потери, весь рядовой и командный состав передается для укомплектования других соединений, а командование и штабы выведены в тыл для нового формирования.

— Ты предлагаешь учиться у фашистов?

— Разумному учиться не грех и у противника.

— Ничего себе предложение.

— А мы что делаем? — сказал Рокоссовский и, когда Жуков повернулся к нему лицом, добавил: — Продолжаем изматывать свою терпеливую пехоту. В наших подразделениях не только мало солдат и командиров, но не хватает пулеметов, артиллерии, а о танках и говорить нечего. На сухиничскую операцию я наскреб всего лишь десяток машин.

— Ну и что же предлагает твоя умная голова? — с плохо скрываемой иронией спросил командующий фронтом, продолжая расхаживать по комнате.

— Несостоятельность наступательной затеи очевидна. Она выгодна только противнику. — Рокоссовский положил указку и подошел к столу. — Вместо бесцельного наступления надо использовать отвоеванное у противника время на подготовку войск к предстоящей весенней операции. Для этого надо перейти к прочной обороне и пополнить войска личным составом и техникой.

— Ты представляешь, какие трудности переживает страна? — повысив голос, спросил Жуков. — Где мы это все сразу возьмем?

— Вот поэтому спешить не надо — война только начинается.

— До этого мы, выходит, не воевали? — покраснел Жуков. — Константин Константинович, вместо того, что ты тут наговорил, надо подумать о том, как выполнять задачу, поставленную фронтом, Ставкой и Генеральным штабом.

— Что ж, я высказал свое мнение и при нем останусь, — совершенно искренне сказал Рокоссовский. — Что касается директивы фронта, то я ее обязан выполнять.

— Вот и договорились, — произнес на прощание Жуков. Когда командарм возвращался в Сухиничи, настроение у него было никуда негодным. Его мучила совесть, что не смог ничего доказать Жукову, хотя очевидность его доводов была несомненной.

Машину мотало, трясло на снежных сугробах и, будто в такт этой тряске, метались мысли Рокоссовского. Почему Жуков не хотел понять меня? Или он думает, что я вышел со своими предложениями, чтобы показать себя и высказать несогласие с директивой? Тогда он ошибается. Единственная цель моих рассуждений — сохранение сил для последующего разгрома фашистов. Он не имел права отмахиваться от его доводов. Это же абсурд: сильнейший обороняется, а более слабый наступает, барахтаясь по уши в снегу и служа прекрасной мишенью. Это что, стратегическая недальновидность Верховного Главнокомандования и Генерального штаба? Неужели Жуков со своим авторитетом не может пойти против мнения Ставки и доказать, что наступление в данной обстановке — грубая ошибка. Теперь другие времена, и Сталин вынужден считаться с военными. Он же мужественно выслушал меня по поводу причин нашего поражения в начале войны.

Сколько ни думал, так и не мог он добраться до истинной подоплеки того, почему, как ему казалось, его дельные предложения повисли в воздухе. Выходить с ними в более высокие инстанции у него не было желания. Он и так обжегся, обратившись в Генштаб по поводу отвода войск за Истринское водохранилище, и теперь не хотел снова попадать впросак.

4

Чтобы выполнить директиву фронта, но не терять зря людей и технику, командарм 16-й армии нашел и здесь оригинальное решение: наносить удары последовательно, то по одному, то по другому опорному пункту, создавая для этого превосходство в живой силе и технике. В штабе армии имелись проверенные данные, что немцы собираются всю зиму отсиживаться в обороне и по приказу Гитлера готовиться к весенне-летнему наступлению. Это развязывало руки — можно было маневрировать армейскими силами, не слишком оголяя остальные участки.