На правом фланге армейских позиций на первой такой операции присутствовал командарм. Ночью на господствующей высоте в густом осиннике был оборудован НП дивизии, штурмующей опорный пункт противника.

Начинался новый день. На рассвете клубилась поземка; холодный ветер продувал насквозь. В темноте саперы проделали проходы для танков и обозначили их вехами, пехота заняла исходные позиции. После артподготовки по приказу командира дивизии Кирюхина пошли танки и пехота. Отдельные орудия, заблаговременно пристрелянные по целям, уничтожали ожившие огневые точки. К обеду опорный пункт в селе Попково был взят. Во второй половине дня при поддержке авиации немцы попытались контратаковать, но завязли в снегу и были сразу же уничтожены. Противовоздушная оборона сбила шесть самолетов противника.

Командование и штаб армии убедились, что тактика наступательных действий выбрана правильно — большой успех при минимальных потерях. На очереди были другие опорные пункты, к штурму которых готовились соединения.

8 марта командарм с группой офицеров побывал в частях, готовящихся к боевым действиям, и к вечеру на аэросанях вернулся на КП. Здесь уже царило оживление — командование фронта готовилось к «семейному» ужину по случаю женского праздника. По этому случаю начальник тыла достал где-то три бутылки шампанского.

К Казакову, который был заранее назначен тамадой, приставал Малинин:

— Вася, ты мне скажи откровенно, как ты будешь разливать три бутылки шампанского на добрый десяток здоровенных мужиков?

— Разолью, не беспокойся, тебя не обижу.

В разговор вступил Рокоссовский.

— Как-то Илья был виночерпием на пиру, — говорил он. — Взяв кувшин с вином, он, обращаясь к присутствующим, спросил: «Эй, народ, как бы вы хотели наливать вино — по-божески или по-человечески?» «По-божески, по-божески!» — кричали со всех сторон. Илья обошел присутствующих, — продолжал Рокоссовский, — налил им вино в бокалы: кому каплю, кому полбокала, кому чуть больше, а кому и вовсе полный. Разлив все вино, он отошел в сторонку. «Илья, ты с ума спятил? Мне досталась одна капля. Что ты сделал?» — возмутился Петр. «Петр, народ велел наливать бокалы по-божески, а ведь Бог не всем одинаково отпускает: одному он дает много, другому — мало, третьему — еще меньше. Как Бог дает, так и разливаю». Под общий хохот Малинин спросил:

— Вася, ты сколько мне нальешь?

— По-божески, Миша, по-божески, — рассмеялся Казаков.

Только утих смех и Рокоссовский взял ручку, чтобы подписать приказ об итогах первого штурма опорного пункта, как его оглушило ударной волной и отбросило на середину комнаты. Он лежал на полу и побелевшими пальцами судорожно сжимал ручку, затем, едва разлепив губы, спросил:

— Что случилось?

— У окна разорвался снаряд, — ответил нагнувшийся над ним Лобачев.

Малинин говорил по телефону:

— Срочно врача! Нет, больше не пострадал никто!

Эти слова Рокоссовский услышал отчетливо. Но вдруг тело ослабло, стало каким-то невесомым. Ему казалось, что он парит в воздухе и куда-то улетает. Он сделал движение рукой — другая ему не подчинялась, — чтобы зацепиться за что-нибудь и задержаться, но полет продолжался. На мгновение он увидел Малинина, Казакова, Лобачева. Он с удивлением смотрел на них и не слышал слов, только видел, как шевелились их губы. Он попытался что-то сказать, но не смог — не поворачивался язык. Перед его глазами завертелся потолок и постепенно уплыл куда-то вдаль…

Вдруг все прояснилось, и он увидел отца, мать, сестер, жену, дочь… Перед его глазами прошла целая галерея родных лиц.

К Рокоссовскому бросились друзья, положили его на диван, сняли окровавленный китель. Хирург армии Воронцов, оказывая первую помощь, ответил присутствующим:

— Командарм тяжело ранен, осколок ударил по позвоночнику, прошел между ребрами, пробил легкое. Его необходимо немедленно оперировать. Надо везти в Козельск, здесь ничего сделать нельзя.

— О, Matka boskа!.. — бредил Рокоссовский. — Juź blisko… Niech Malinin zadzwoni wieczorem… Kiedy i dokąd… Kazakow?..[27]

Рокоссовский очнулся, когда его несли на носилках в машину. «Это все? — мелькнула у него мысль — Нет… нет… Я должен жить…»

Из Козельска после сложной операции командарма по указанию Жукова на самолете доставили в Москву.

1

Военный госпиталь, в котором лечился Рокоссовский, размещался в Тимирязевской академии. Ее старинное кирпичное здание стояло, пожалуй, в самом живописном месте столицы. С двух сторон к нему вплотную подходил сосновый лес, с третьей стороны, среди лугов, раскинулись пруды, соединенные рекой. Здесь было раздолье для диких уток.

Апрель был на исходе. Рокоссовский сидел в госпитальном халате на скамейке под липой и любовался тюльпанами. За этой клумбой он наблюдал уже более десяти дней. Он приходил сюда рано утром, когда легкий весенний морозец укладывал на землю тюльпаны вповалку, словно сильный противник своих врагов на поле боя. Он любил наблюдать, как появлялись первые лучи солнца и тюльпаны оживали: они почти незаметно просыпались, поднимались, поворачивали свои желто-красные головки к солнцу и вскоре радовали глаз стройными зелеными ножками.

Природа — вещь беспокойная: она давала отдых телу и тревожила ум. Он не переставал удивляться царству природы. После почти двухмесячного лечения в нем вновь появилось прежнее ощущение жизни. Забота врачей и крепкий от природы организм мало-помалу восстанавливали силы, хотя опасное и тяжелое ранение давало о себе знать: боли в позвоночнике немного утихли, но они не прекращались ни днем, ни ночью.

Рокоссовский глянул на часы: было половина двенадцатого. К нему подошла сестра.

— Константин Константинович, вас просят зайти в палату. К вам прибыл гость.

— Алексей! — воскликнул он, войдя в палату.

— Костя, дорогой! — Лобачев обнял друга, поцеловал. — Ну как ты тут? Как себя чувствуешь?..

— Пошел на поправку. Хотел к маю направиться в войска, но врачи воспротивились. Упрямые как черти!

— Костя, спешить не надо. Это не тот случай, когда нужно торопиться.

— Понимаешь, Алексей, я больше устаю от безделья, чем от лечения, — улыбнулся Рокоссовский. — Расскажи, как там наши дела?

— Понимаешь, Костя, обстановка на советско-германском фронте сложилась не в нашу пользу. Продолжительное затишье взорвалось ожесточенными боями. Крымский фронт трещит по всем швам. Под Харьковом положение не лучше.

— А как наша армия?

— Штаб армии уже не в Сухиничах. Малинин отгрохал КП в лесу. Хороший мужик Михаил. Я все время удивляюсь его работоспособности.