Вход туда загромождало бесчувственное тело кулинарной мастерицы, чьи крокеты из омаров, по словам принца Уэльского, послужили бы достойным украшением Лукуллова пира. В самой кухне наблюдались признаки беспорядка: стулья были опрокинуты, стол перевернут, четыре его ножки глядели в потолок, кухонная библиотека («Сонник Марии-Антуанетты», роман в желтой обложке под названием «Малютка Люси, или Как судомойка стала маркизой» и «Шестьдесят супов: Рецепты знатока») валялась на полу, частью разорванная (сонник), частью безнадежно заляпанная тестом («Малютка Люси»). В том, что произошло нечто чрезвычайное, не усомнился бы даже неопытный наблюдатель, и мистер Тервиллигер ощутил, как по его спинному хребту стремительно побежал холодок. То ли от этого ощущения, то ли от сочувствия к простертой перед ним кухарке – мистер Тервиллигер тут же опустился на колени, боязливо огляделся и осипшим голосом позвал: «Эй!»

Ответа не последовало.

– Какого черта? Эй, Мэри, – прошептал он, – что все это значит?

Кухарка отозвалась одним тихим стоном; ко второму – буде таковой бы последовал – Хэнкинсон не стал бы прислушиваться, поскольку в тот же миг с дрожью осознал, что в комнате присутствует кто-то еще. Пытаясь позднее описать этот случай, он говорил, что на него словно повеяло холодом из сырой пещеры, где копошатся сплошной массой угри и одна или две гремучие змеи в придачу. Никакого удовольствия, как признался Тервиллигер, он от этого не испытал, а тут еще сквозняк обернулся туманом, какой бывает в малярийной местности над застойным прудом, и в нем поплыли густой массой длинные полосы водорослей и мокрые волосы. Несло от всего этого неописуемо – какой-то липкой тухлятиной, смердевшей так, что трудно себе представить.

– Счастье еще, – пробормотал про себя мистер Тервиллигер, – я не из этих неженок-аристократов. Когда б не моя крепкая республиканская конституция, окочурился бы со страху.

Его природная стойкость пришла ему на выручку как раз вовремя, потому что незваный пришелец принял определенные очертания: на подоконнике сидела вылитая ведьма, пожирая Тервиллигера взглядом, шедшим из самых глубин ее бездонных глаз, где к зелени примешивался оттенок красного, словно по ее расширенным зрачкам проплывали едва заметные красные огоньки.

– Полагаю, вы то самое банглтопское привидение? – Тервиллигер поднялся на ноги и шагнул к камину, чтобы отогреть свой окоченевший организм.

Вместо ответа привидение указало на дверь.

– Да, – кивнул Тервиллигер, отвечая на незаданный вопрос. – Выход здесь, мадам. Причем самый подходящий. Опробуйте его прямо сейчас.

– Нешто я не знаю, где выход? – Привидение тоже встало и приблизилось к временному владельцу Банглтоп-Холла. Остаточный клок волос на его голове тут же вздыбился: лежать в присутствии дамы было бы нарушением приличий. – Да, Хэнкинсон Джадсон Тервиллигер, и где вход, я тоже знаю.

– Это совершенно очевидно, мадам, и, между нами, могу об этом только сожалеть. – Хэнкинсон несколько ободрился, услышав голос привидения, пусть даже схожий с невыносимо докучливым гулом морской раковины. – Я, конечно, жутко рад впервые в жизни взглянуть на настоящее живое привидение из тумана и тлена, однако не могу не заметить, что ваш приход сюда – это вторжение в личную жизнь, священную и неприкосновенную. «Нешто» это вам неизвестно?

– Какое такое вторжение? – Призрачная дама щелкнула пальцами под самым носом у жильца, отчего у него отвалилась челюсть, да так и осталась висеть. Тервиллигер содрогнулся при мысли, что она, быть может, никогда уже не встанет на место. – Кто к кому вторгнулся – это как поглядеть. Я тут почитай два века проживаю, а то и поболе.

– Самое время выселяться. – Сумев пригладить на своей в остальном голой макушке серо-стальной клок волос, Хэнкинсон наконец успокоился. – Или, может, вы дух какого-нибудь средневекового поросенка? Тогда вам, вероятно, желательно зарыться в землю, и это вполне можно устроить.

– Скажете тоже: поросенок! – отвечало привидение. – Я тень бедной обиженной кухарки, и мне надобно за себя отомстить.

– Это уже интересней. – Тервиллигер удивленно поднял брови. – Так вы мстительное привидение? И кому вы желаете мстить? Мне? Но я за всю жизнь и пальцем не тронул ни одного духа.

– Нет, сэр, вас я ни в чем не виню. Да я вас и знать-то не знаю. С кем я не поладила – так это с Банглтопами, с ними мне и хочется поквитаться. Это из-за меня они уже две сотни лет не видят арендной платы. Заплатили бы мне сполна мое жалованье – горя бы не знали.

– Ага, – вскричал Тервиллигер, – значит, все дело в жалованье? Банглтопы были не при деньгах?

– Не при деньгах? Банглтопы? – Привидение рассмеялось. – Такого сна вы даже в этом соннике не сыщете! Раньше Английский банк лопнет.

– А вы, однако, умеете ввернуть современное словечко, – улыбнулся Тервиллигер. – Похоже, вы только прикидываетесь таким уж древним призраком.

С этими словами он выпустил в привидение все шесть зарядов своего пистолета.

– Пифпаф – и мимо, – отозвалось привидение, когда пули просвистели сквозь его грудь и глубоко ушли в дальнюю стену кухни. – Грому много, только пустая это затея – прогонять духов свинцом. Все одно как на закладном камне пожертвовать им цыпленка. Пока мне не вернут мои деньги, я с места не двинусь.

– И сколько вам задолжали к тому времени, когда вы оставили должность?

– Десять фунтов в месяц – вот сколько я получала.

– Ошалеть! – поразился Тервиллигер. – Похоже, вы были кухарка, каких поискать.

– А то, – с гордой усмешкой подтвердило привидение. – Для самого его величества короля Карла приготовила свиную голову. Он тогда наведался в Банглтоп. Так вот, король сказал, в жизни, мол, ничего вкуснее не пробовал. Жаль, женщин в рыцари не посвящают, а то бы как пить дать меня посвятил. Говорит, женщину рыцарем никак не сделать, но передайте ей от меня благодарность и слова монарха: на кухне ей не место, она рождена для лучшей доли.

– Прекрасно сказано. Рекомендация отличная, иной и не пожелаешь.

– Это самое и я повторила через два дня секретарю барона, когда он ко мне прицепился: я, мол, яйца к баронову столу перепортила. Ну а я ему: да пропади они пропадом, бароновы яйца! Я слушаю, чего скажет мой монарх, а не какие-то там бароны. А мистер Банглтоп («мистер» он у меня бывал, когда заругается), коли ему не по вкусу моя стряпня, пусть ищет кого другого яйца ему варить. И знаете, что секретарь мне отвечает?

– Не берусь угадать. Что же?

– Говорит, у меня гонору через край.

– Отвратительно! – пробормотал Тервиллигер. – Грубиян, да и только.

– И еще: я, мол, вконец обнаглела.

– Не может быть!

– Еще как может: взял да и вышвырнул меня на улицу без единого пенса. Само собой, после такого я в Банглтоп-Холле оставаться не пожелала. Но говорю: если со мной не рассчитаетесь, вернусь сюда призраком после смерти и вам нипочем меня будет не выкурить. Ну и ладно, отвечает.

– И вы сдержали свое слово.

– А как