Но дело было даже не в охранной системе, а в менталитете обслуживающего персонала. Хотя Херкмор пережил множество попыток побега, в том числе несколько очень хитроумных, ни одна из них не увенчалась успехом. И каждый охранник, каждый служащий тюрьмы гордился этим. Здесь невозможно было представить себе продажного бюрократа, спящего на посту охранника или неработающие камеры наружного наблюдения. Именно это и беспокоило д’Агосту больше всего.

Он закончил осмотр и взглянул на Проктора. Водитель ничком лежал рядом, ведя съемку цифровой камерой «Никон», оборудованной миниатюрным штативом, 2600-миллиметровыми линзами и специальными CDD-чипами, настолько чувствительными, что они фиксировали движение отдельных протонов.

Д’Агоста пробежал глазами список вопросов, составленный Глинном. Одни были вполне понятными: сколько собак охраняет тюрьму, сколько охранников находится на каждой вышке и сколько — у ворот. Глинн попросил дать ему как можно более подробное описание всех автомобилей, въезжающих на территорию тюрьмы и выезжающих с нее. Он желал иметь максимально точное представление о расположении антенн, «тарелок» и ультракоротковолновых передатчиков на крышах зданий. Но некоторые его просьбы показались д’Агосте несколько странными. Например, он хотел знать, чем покрыты участки земли между стеной и внешним забором — глиной, гравием или травой. Кроме того, попросил сделать забор воды из ручья, протекающего на некотором расстоянии от тюрьмы. Но самым необычным было поручение собрать весь имеющийся мусор на определенном участке ручья. Глинн велел вести наблюдение за тюрьмой в течение двадцати четырех часов и по возможности записывать все, что они заметят: время, когда заключенных выводят на прогулку, все перемещения охранников, прибытие и отъезд поставщиков, подрядчиков и других посетителей. Он хотел знать, когда зажигают и гасят свет. И требовал, чтобы все эти данные были зафиксированы с точностью до секунды.

Д’Агоста произнес несколько слов в микрофон цифрового записывающего устройства, которое дал ему Глинн. Потом прислушался к тихому жужжанию камеры Проктора, к стуку дождевых капель по веткам деревьев и потянулся:

— Господи, как только подумаю, что Пендергаст там!..

— Ему, должно быть, очень тяжело, сэр, — ответил его спутник в своей невозмутимой манере.

Проктор не был обычным водителем — это д’Агоста понял, увидев, как он менее чем за шестьдесят секунд вскрыл и угнал «Коммандо CAR-15/XM-177», — но на его непроницаемом, как у Дживса,[148] лице невозможно было что-либо прочесть.

Камера продолжала жужжать и пощелкивать. Вдруг запищала рация, пристегнутая к ремню д’Агосты. «Транспортное средство», — послышался из нее голос Глинна, и через минуту голые ветви деревьев осветили фары грузового автомобиля, приближающегося к ним по единственной дороге, ведущей в Херкмор со стороны расположенного в двух милях городка. Проктор стал быстро перемещать объектив камеры, д’Агоста прижал к глазам бинокль — увеличение настраивалось автоматически, с учетом изменения контраста. Грузовик вынырнул из-за деревьев и попал в зону света, окружавшую тюрьму. Д’Агоста подумал, что он принадлежит какой-нибудь службе доставки продуктов, и оказался прав: надпись на его борту гласила: «Мясо и субпродукты от Хелмера». Грузовик остановился у ворот, и водитель достал документы. Охранник махнул рукой, разрешая машине въехать на территорию. Оказалось, что каждые ворота открывались автоматически и только после того, как створки предыдущих полностью задвигались. Затвор камеры продолжал щелкать. Д’Агоста посмотрел на секундомер, продиктовал значение в микрофон и повернулся к Проктору.

— Завтра, похоже, у них будут пироги с мясом, — произнес он, но шутка ни одному из них не показалась смешной.

— Да, сэр.

Д’Агоста попытался представить себе, как утонченный гурман Пендергаст ест то, что привезли для заключенных в грузовике, и в который раз с горечью подумал о том, сколько еще ему придется там находиться.

Грузовик въехал на внутреннюю подъездную дорожку, два раза повернул и, подав задним ходом к крытой погрузочной платформе, скрылся из вида. Д’Агоста сделал еще одну запись и приготовился ждать. Через шестнадцать минут грузовик вновь показался на подъездной дорожке.

Д’Агоста проверил время: почти час ночи.

— Пойду возьму пробу воды и выполню магнитное драгирование.

— Будьте осторожны.

Д’Агоста надел на спину маленький рюкзак и стал спускаться по склону холма, прокладывая себе путь сквозь кустарник и заросли горного лавра. Вода хлюпала у него под ногами, капала с голых веток. Тут и там между деревьями виднелись полоски подтаявшего снега. Внизу фонарь уже не был нужен — мощности прожекторов Херкмора вполне хватало, чтобы осветить всю округу.

Д’Агоста обрадовался возможности немного размяться. Там, на вершине холма, у него было достаточно времени, чтобы подумать. А думать ему хотелось меньше всего. Его угнетали мысли о предстоящем слушании его дела на дисциплинарной комиссии — слушании, которое вполне могло закончиться для него увольнением. Все, что случилось с ним в последние несколько месяцев, казалось невероятным: и неожиданное повышение, и перевод в полицейское управление Нью-Йорка, и роман с Лаурой Хейворд, и новая встреча и дружба с Пендергастом. А потом все рухнуло в один миг. Его карьера полицейского висела на волоске, он отдалился от Лауры, а его друг Пендергаст теперь гнил в этой дыре в ожидании приговора суда, грозившего ему пожизненным заключением.

Д’Агоста споткнулся, но удержался на ногах. Запрокинув голову, он подставил лицо ледяным каплям дождя в надежде, что холод приведет его в чувство. Потом вытер лицо и продолжил путь. Взять образец воды было непросто, поскольку ручей протекал по краю луга, расположенного у самых стен тюрьмы и хорошо просматривавшегося со сторожевых вышек. Но и это было ничто по сравнению со стоявшей перед ним задачей произвести замеры магнитного поля. Глинн пожелал, чтобы Д’Агоста как можно ближе подобрался к тюремному ограждению с миниатюрным магнитометром в кармане. Его целью было установить наличие встроенных датчиков и неизвестных электромагнитных полей, после чего он должен был закопать этот чертов магнитометр в землю. Но ведь если датчики имелись, они могли его засечь — и тогда неизвестно, чем все закончится.

Д’Агоста продолжал медленно спускаться по склону холма, и земля у него под ногами постепенно выравнивалась. Несмотря на дождевик, он чувствовал, как ледяная вода струйками стекает по ногам, просачивается в ботинки. В ста ярдах впереди виднелись очертания деревьев и слышалось журчание ручья.

Д’Агоста пробирался сквозь заросли лавра, низко наклонившись, а несколько последних ярдов прополз на четвереньках и через несколько секунд оказался на берегу ручья. Было темно, пахло влажными прошлогодними листьями, и кое-где все еще оставалась зубчатая кромка потемневшего льда.

Д’Агоста немного постоял, глядя на тюрьму. Сторожевые вышки находились теперь всего в двухстах ярдах, и яркие прожектора напоминали миниатюрные солнца. Порывшись в карманах, он уже собрался было достать пузырек, который дал ему Глинн,