— Что это? — раздался возмущенный крик Хо-Сорла.

— Молоко боска, — пояснила Филлис. — Оно будет для тебя полезно.

Хо-Сорл зарычал на рабыню.

— С Кейджералией, — поздравила его Филлис и, повернувшись, двинулась прочь, столь победоносно покачивая бедрами, что, вероятно, удивила бы даже Суру.

Хо-Сорл выпрыгнул из-за стола и в два прыжка настиг девушку. Разбрызгивая из её кувшина молоко, он подхватил её на руки и, перебросив через плечо, не обращая внимания на градом сыплющиеся на его спину удары её кулачков, поднес девушку к Хо-Ту.

— Я заплачу разницу между стоимостью рабыни красного и белого шелка, — сказал Хо-Сорл.

Филлис вскрикнула от страха и ещё яростнее замолотила по нему кулаками.

Хо-Ту, очевидно, отнесся к предложению очень серьезно.

— Ты что, не хочешь становиться рабыней красного шелка? — обратился он к Филлис, которая из-за своего необычного положения не могла его увидеть.

— Нет! Нет! — закричала она.

— К концу завтрашнего дня она в любом случае уже может стать рабыней красного шелка, — заметил Хо-Сорл.

— Нет! Нет! Ни за что! — вопила Филлис.

— Ну что ж, вероятно, ты прав, — согласился Хо-Ту. — Где ты хочешь сделать из неё рабыню красного шелка?

— Где угодно, — ответил Хо-Сорл. — Эта арена в центре зала вполне подойдет.

Филлис заливалась горючими слезами.

— Почему ты так не хочешь, чтобы Хо-Сорл сделал тебя рабыней красного шелка? — полюбопытствовал Хо-Ту.

— Я его ненавижу! Презираю! Ненавижу-презираю! — завопила девушка.

— Держу пари, что за четверть часа я сумею изменить её отношение к себе, — сказал Хо-Сорл.

Мне показалось, что он отвел себе на это маловато времени.

— Интересное предложение, — задумчиво произнес Хо-Ту. — Ну что ж, принимаю.

Филлис умоляла пощадить её.

— Тащи её на арену, — кивнул Хо-Ту.

Хо-Сорл отнес яростно сопротивляющуюся девушка к засыпанному песком углублению в центре зала и уложил её на пол, плотно прижав коленями. Она приподнялась на локтях и переполненным ужаса взглядом по смотрела ему в лицо. Он рассмеялся и, когда она в ответ истерично закричала и, отчаянно пытаясь вырваться, начала изо всех сил молотить его руками и ногами, крепче вдавил её в песок.

Его ладонь потянулась к узлу, удерживающему её тунику. Девушка вся в слезах зажмурила глаза и отвернулась.

Однако вместо того, чтобы развязать ей узел, он приподнял девушку за плечи и усадил на песке, где она и осталась сидеть, ничего не понимая и обводя зал с настороженным недоумением.

— С Кейджералией! — рассмеявшись, сказал ей Хо-Сорл и под громкий смех зрителей вернулся на свое место за столом.

Хо-Ту смеялся, наверное, громче всех, барабаня при этом по столу кулаком. Даже Кернус поднял голову над игральной доской и с улыбкой наблюдал за происходящим.

Филлис поднялась на ноги и с пылающим от ярости лицом принялась вытряхивать песок, набившийся в её волосы и короткую тунику.

— Да не расстраивайся ты так, — бросила ей вслед проходящая мимо с кувшином ка-ла-на рабыня красного шелка. — Может, ещё повезет!

Филлис позеленела от злости.

— Бедная маленькая рабыня белого шелка! — притворно посочувствовала ей другая рабыня в красных шелках.

Филлис застонала.

— Нет, — покачав головой, заметил Хо-Сорл, обращаясь к Хо-Ту. — Она слишком толстая.

С этой его оценкой я никак не мог согласиться.

— Я рада, что меня скоро продадут! — воскликнула Филлис. — Это избавит меня от необходимости ежедневно видеть тебя! Ты просто безжалостный, отвратительный тарск! — в глазах её блестели слезы. — Я тебя ненавижу! — кричала она. — Ненавижу!

— Какие вы все жестокие! — воскликнула стоящая неподалеку от Хо-Ту Вирджиния Кент.

В зале на мгновение воцарилась тишина.

Внезапно она со злостью схватила стоящую рядом с Хо-Ту миску с его неизменной овсянкой и со всего размаху надела ему её на голову.

— С Кейджералией, — сказала она.

Ремиус с выражением ужаса на лице невольно привстал с места.

Хо-Ту, не шевелясь, сидел с миской на голове, из-под которой по его лицу стекали густые потоки овсяной каши.

Зал буквально замер.

И тут я почувствовал, как откуда-то сверху мне на голову, за шиворот обрушился целый поток вина. Отплевываясь, я невольно зажмурил глаза.

— С Кейджералией, господин! — услышал я за спиной веселый голос и поспешно удаляющиеся шаги Элизабет.

Хо-Ту расхохотался так, что у него слезы брызнули из глаз. Он сбросил с лысой головы опустевшую теперь миску и вытер рукой лицо. Все присутствующие, вначале оторопевшие от неслыханной дерзости рабыни, тем более в отношении представителя черной касты убийц, видя мою реакцию, заревели от хохота. Смеялись все, даже поначалу перепугавшиеся рабыни. Я думаю, такого представления им ещё никогда не приходилось видеть даже на Кейджералии.

Я старался сохранять невозмутимое выражение лица и лишь многозначительно хмурился под градом их насмешек. Даже Кернус оторвался от игровой доски и, запрокинув голову, гоготал с таким удовольствием, какого я ещё ни разу не видел на лице господина этого дома. И тут я, к своему ужасу, увидел, как Элизабет осторожно на цыпочках подкралась к хохочущему Кернусу и, пока тот не успел сообразить, что происходит, влила в его широко раскрытый рот остатки вина из кувшина.

— С Кейджералией! — поздравила его Элизабет, поспешно убегая прочь.

Опасное положение спас Хо-Ту, вскочивший на ноги и завопивший во всю мощь:

— С Кейджералией, убар!

Тут все, кто был в зале, встали со своих мест и, подняв в приветственном жесте правую руку вверх, смеясь, завопили:

— С Кейджералией, убар! С праздником!

Я тоже, хотя слова застревали у меня в горле, кричал.

— С Кейджералией, убар!

Напряжение сошло с лица Корпуса, и он откинулся на спинку кресла. Затем, обведя взглядом присутствующих, он тоже, к моему великому облесению, сначала улыбнулся, а потом и рассмеялся.

После этого обслуживающие зал рабыни, казалось, окончательно свихнулись. В воздухе замелькали миски и ложки, на головы охранников и членов обслуживающего персонала полились вино и вода. Мужчины ловили бегающих по залу девушек, целовали их и тискали, вызывая у них радостный визг. Одна за другой нашедшие друг друга пары отправлялись куда-нибудь в дальний, скрытый от людских глаз ширмой, застеленный шкурами любви угол. Буйное веселье било через край.