— Ты смеешь угрожать? — вскричал он, сверкая глазами.

— Угрожать? — усмехнулся Сакр аль-Бар. — О нет! Я пророчествую.

С этими словами он повернулся к Асаду спиной, спустился с юта и пошёл на шкафут. Он понимал, что дальнейшие препирательства бесполезны и самым разумным будет немедленно уйти и подождать, пока его угроза произведёт на пашу нужное действие.

Дрожа от ярости, паша смотрел вслед корсару. Он едва не велел ему вернуться, но сдержался из опасения, как бы Сакр аль-Бар на глазах у всех не выказал неповиновения и тем самым не нанёс удар его непререкаемому авторитету. Асад знал, что приказ имеет смысл лишь тогда, когда ты уверен в повиновении или располагаешь возможностью добиться такового. В противном случае он может вызвать обратный результат, а власть, которой хоть однажды не повиновались, уже не власть.

Видя колебания отца, Марзак схватил старика за руку и стал горячо убеждать его уступить Сакр аль-Бару.

— Это верный способ, — говорил он. — Неужели белолицая дочь погибели стоит того, чтобы ради неё рисковать? Заклинаю тебя шайтаном, избавимся от неё! Высадим её на берег. Так мы купим мир с Сакр аль-Баром, а чтобы он не вздумал нарушить его, ты прикажешь удушить изменника, когда вернёмся в Алжир. Это надёжный, самый надёжный способ избавиться от него!

Асад посмотрел на красивое взволнованное лицо сына. Поколебавшись, он пустился в свои привычные разглагольствования:

— Разве я трус, чтобы из всех способов выбирать самый надёжный? Твои советы достойны труса!

Надменный тон паши мгновенно охладил пыл молодого человека.

— Я страшусь только за тебя, отец мой, — оправдывался возмущённый Марзак. — Думаю, нам небезопасно ложиться спать. Не поднял бы он ночью мятеж.

— Не бойся, — успокоил его Асад. — Я уже отдал приказ установить наблюдение. Мои офицеры надёжны. Бискайн отправился на бак разведать настроение команды. Скоро мы будем точно знать, на что нам рассчитывать.

— На твоём месте я бы не стал рисковать и принял решительные меры, чтобы не допустить мятежа. Я бы согласился на его требования, а потом бы разделался с ним.

— Отказаться от франкской жемчужины! — Асад покачал головой. — Нет, нет! Она — сад, который расцветает для меня благоуханными розами. С ней я вновь вкушу сладчайшего канзарского шербета, и она возблагодарит меня за то, что я открыл перед нею двери рая. Отказаться от этой дивной газели?

Предвкушая грядущее блаженство, Асад тихо рассмеялся. Марзак подумал о Фензиле и нахмурился.

— Она не мусульманка, — сурово напомнил он отцу, — и тебе самим Пророком запрещено брать её в жёны. Или на это ты так же закроешь глаза, как и на грозящую тебе опасность? — Марзак ненадолго замолк и затем продолжал с откровенным презрением: — Она прошла по улицам Алжира с незакрытым лицом; на базаре на неё глазел всякий сброд; её хвалёные прелести были осквернены похотливыми взглядами еврея, турка и мавра; галерные рабы и негры любовались её красотой, один из твоих капитанов ввёл её в свой гарем… — Он рассмеялся. — Клянусь Аллахом! Видно, я плохо знаю тебя, отец мой! И это та женщина, которую ты хочешь приблизить к себе? Женщина, ради обладания которой ты готов рисковать жизнью, а возможно, и властью!

Слушая Марзака, паша сжимал кулаки, пока ногти не вонзились в ладони. Каждое слово сына было подобно удару плети по обнажённой душе Асада. Он понимал, что ему нечего возразить, и едва ли не впервые в жизни чувствовал себя пристыженным и униженным. Тем не менее упрёки не охладили безумную страсть Асада и не заставили его отступить от принятого решения. Прежде чем он успел ответить, на трапе выросла высокая воинственная фигура Бискайна.

— Ну что? — нетерпеливо спросил его Асад, радуясь возможности сменить тему.

Бискайн потупился, что весьма красноречиво свидетельствовало о характере принесённых им вестей.

— Ты поручил мне трудную задачу, — ответил он. — Я сделал всё, что мог, но не сумел выяснить ничего определённого. Одно я знаю наверняка, господин мой: Сакр аль-Бар поступит весьма безрассудно, если решится поднять против тебя оружие. По крайней мере, таков мой вывод из того, что я видел.

— И это всё? — спросил Асад. — А если я сам выступлю против него и попробую одним ударом разрубить этот узел?

Бискайн не спешил с ответом.

— Надо думать, Аллах соблаговолит послать тебе победу, — наконец ответил он.

Паша понимал, что слова Бискайна продиктованы уважением, и отнюдь не обманывался в их истинном смысле.

— Но с твоей стороны, — добавил Бискайн, — первый шаг был бы так же безрассуден, как и с его.

— Я вижу, — проговорил Асад, — силы соотносятся так, что ни ему, ни мне не следует испытывать судьбу.

— Ты сказал.

— Значит, теперь тебе ясно, как надо действовать! — обрадовался Марзак, воспользовавшись удобным случаем возобновить уговоры. — Прими его условия и…

— Всему своё время, — нетерпеливо перебил его Асад. — Каждый час расписан в Книге Судеб. Я подумаю.

Прохаживаясь по шкафуту, Сакр аль-Бар внимательно слушал Виджителло, чьи слова мало чем отличались от слов Бискайна, обращённых к паше.

— Не берусь судить, — говорил итальянец, — но я почти уверен, что ни тебе, ни Асаду не следует делать первый шаг. Это было бы одинаково опрометчиво.

— Ты хочешь сказать, что наши силы равны?

— Боюсь, численный перевес будет в пользу Асада. Ни один по-настоящему благочестивый мусульманин не выступит против паши — представителя Врат Совершенства. Сама религия обязывает их хранить ему верность. Хотя… они привыкли повиноваться каждому твоему слову, так что со стороны Асада было бы неосторожно подвергать их такому испытанию.

— Да, это убедительный довод, — согласился Сакр аль-Бар. — Я так и думал.

На этом он расстался с Виджителло и в глубокой задумчивости медленно возвратился на ют. Он надеялся — и то была последняя надежда, — что Асад всё же примет его предложение. Ради этого он готов был пожертвовать жизнью, так как знал, какую цену впоследствии спросит с него паша за унижение. Но он не мог снова начать разговор и тем самым выдать свои опасения. Оставалось набраться терпения и ждать. Если Асад будет упорствовать и боязнь мятежа не заставит его отступить, то исчезнет последняя возможность спасти Розамунду. Мятеж был бы слишком отчаянным шагом, и Сакр аль-Бар не отваживался на него. Шансов на победу почти нет, зато поражение отнимет последнюю надежду. Чтобы и дальше пользоваться неприкосновенностью, необходима взаимная уверенность в том, что ни одна из сторон первой не призовёт своих людей к оружию. Кроме того, Асад может в любую минуту отдать приказ возвращаться в Берберию. Итак, действовать надо до того, как они нападут на «Испанца». Сакр аль-Бар питал слабую надежду, что в сражении — если, конечно, испанцы примут его — может представиться случай выбраться из тупика.

Сакр аль-Бар в буквальном смысле слова шёл по лезвию меча.