Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдруг воздух разрезали звуки каблуков, цокающих по мостовой. Мужчина на коляске даже не обернулся на эти звуки. Через минуту рядом с ним на скамейку села девушка в черной одежде.
— Ты искал встречи со мной, Фред? — спросила она.
— Да, Хазард. Меня беспокоит маяк.
— Ты так и не рассказал мне, что случилось там, на острове.
— И не расскажу, но твою просьбу я выполнил, хоть и с трудом. Скажу то, что я так до конца и не отошел от произошедшего там. Бывает, по ночам я смотрю в сторону маяка. Я и вчера смотрел. Смотрел и увидел, как свет маяка погас.
— Но ведь это прекрасно! — воскликнула Хазард и заключила Фреда в объятия, — это значит, у нас получилось! Ты молодец. Ты мой герой!
— Нет, Хазард, подожди. Ты уверена, что я справился? Если так, то почему огни погасли только вчера? Я установил амулет почти месяц назад.
— Все просто. На это понадобилось время. Но давай проверим.
С этими словами она достала из кармана карту. Легким движением руки она отправила её в полет.
— Если она упадет рубашкой вверх, значит, Пожиратель личности действительно повержен.
Вдруг ветер подхватил карту и унёс её в сторону. Карта “Башни” упала лицом вверх в совершенно другом направлении от маяка.
— Должно быть, случайность, — смутилась Хазард, — повторим.
И снова карта легла в том же самом направлении лицом вверх. Девушка резко побледнела. Подняв карту, она еще несколько раз бросала её с тем же результатом.
— Но это значит, — начал Фред Шольц.
— Ничто не кончено. О технобоги… Все только начинается.
— Она указывает…
— На Иггдрасиль, — дрожащим голосом закончила за него Хазард.
Впереди, в направлении карты “Башни”, в самом центре Города возвышался величественный небоскреб Иггдрасиль. Самая большая башня в мире. Башня, вокруг которой и вырос Город. Сколько раз она горела, сколько войн она видела. Но все же она стояла. И сейчас двое, Фред и Хазард, увидели её совершенно с другой стороны. Теперь перед ними возвышался древний мрачный титан, что тенью закрывает мир. И тогда они двое поняли, бессонные ночи кончились, начались ночи кошмаров.
Танго с дельтапланом
По синему майскому небу летели белые клочки ваты, обрамленные ало-сиреневым светом уходящего за горизонт солнца. Куда плывешь ты, душа движенья? Куда же уплывают облака, в какие далекие страны? Наверное, туда, где теплей. А может, в страны, чьи деревья растут вверх корнями, пьющими воду этих облаков, вот же безмолвные ангельские водовозы. А может, в садах там растут не ягодки, а драгоценные камни, как прекрасно! Сорвал вишенку, заплел в кольцо, которое потом подарил даме сердца, а она уже и довольна. И русалки там выходят на берег танцевать с мужичьем пьяные танцы. А мысли, как ангелы-водовозы, все плыли по гаснущему небу над большим городом, чьи белокаменные стены всегда подражали закату в своей окраске. Шпили тысячи церквей Солистеррас яростно цеплялись за небо, видимо, чтобы не упасть на город, или испить ангельской воды, но будут ли ангелы поить мертвые деревья? А ведь страшно, если действительно упадут: под ними город, разложенный словно домино; упадет шпиль, домино посыплется, и нет ни города, ни церквей, ни борделей. Над всем этим домино, как отец над детьми, возвышался величайший дворец в мире, на создание которого пришлось сравнять с землей целую мраморную гору. Он сам был как гора или даже город по размеру. Лишь боязливое солнце (а боится оно своей сестрицы луны) убежало, нырнув в ночной океан, на крыше таверны поднялся молодой человек, наблюдавший за всем этим театром.
Посмотришь на него — точно не имперец, улыбается чего-то, дурной: голова светлая и кудрявая, глаза, что соли меди, но скорее ацетат, чем купорос, хотя нормальный человек не будет искать здесь отличие в оттенках. Сам он тонкий, жилистый, одним словом — пугало. Ты зачем на крышу залез? “Любоваться” — говорит. Сразу видно, молодой. Человек поживший прекрасно понимает, что смотреть надо вниз, под ноги, а не на небо любоваться. А на небо можно глянуть и на зеркалах луж.
Через люк в крыше человек-пугало залез обратно в таверну, которая носила длинное и красивое название «Под орлиным крылом», она находилась в самой южной части города, то есть, в самой нижней, рядом с торговой площадью. Наш герой, которого, кстати, звали Джендри, осушил залпом глиняную кружку самого крепкого сока в империи и пошел на работу. Вы спросите, где же работает наш весельчак-сорвиголова, любящий смотреть не туда, куда надо, куда же он прилагает свою энергию, что переполняет его клетки, течет по венам и горит разрядами медных молний в глазах? О, ответ вас не разочарует. Наш друг Джендри работал нигде иначе, как в главной Солистерраской тюрьме! Как так-то?! Это пугало-подсолнух, что, надзиратель, охранник, палач? О нет! Неужто пыточных дел мастер?! Нет, нет и еще раз нет, Джендри был свечкарем. Что значит, никогда не слышали? В любой порядочной тюрьме всегда должен быть свечкарь, в обязанности которого входят поддерживать свет в коридорах и менять уже использованные свечи. Представьте: захотел чиновник объявить заключённому смертный приговор (ну не о помиловании же), а тут темно. Здесь-то и выходит на свою мрачную сцену Джендри-свечкарь. Тюрьма, где и служил наш герой, была очень внушительной каменной громадой, глубоко уходящей под землю. Жил Джендри в каморке под главной лестницей тюрьмы, самой главной лестницей. Несмотря на то место, где свечкарь работал, он не видел смысла в тюрьмах. «А зачем они нужны, какой толк? Можно было просто дать им комнату в таверне и работу в доках. Усложняют все», — так рассуждал свечкарь-пугало. Заключенных он любил, особенно тех, кто сидел по особо страшным преступлениям: «инакомыслие», «попытка побега», «распространение вредной литературы» и так далее. Они часто общались, заключенные рассказывали ему много интересного; один, например, поведал о землях за морем, где повсюду пески, а воды почти нет, другой про лес с серебряной листвой, что питается светом луны, а не солнца, третий про острова, где горы извергали жидкий камень. Джендри слушал их и не мог надивиться, как люди, сидящие в клетках, могут столько знать о
