Когда они огибали дом, голова Изабель была склонена к плечу – она прислушивалась к негромким словам Тави, – а взгляд устремлен в землю.

Если бы она смотрела по сторонам, то еще издали увидела бы знаки беды.

Двор, изрытый лошадиными копытами.

Синие мундиры, мелькавшие перед конюшней.

И высокого, властного полковника Кафара, который оглядывал жеребца, приведенного по его команде с пастбища.

Вороного жеребца. Ее жеребца.

Нерона.

Но Изабель почуяла беду не раньше, чем они обогнули угол амбара.

Нерон уже был во дворе перед амбаром; кто-то надел на него уздечку. Конь косил бешеным глазом и пятился. Молодой солдатик силился удержать его на месте.

– А ну, пусти его! – крикнула Изабель, затем подбежала к солдату и выхватила у него уздечку.

Тот не видел, как приблизилась девушка, а потому отскочил от неожиданности, оступился и плюхнулся прямо на задницу. С ним были товарищи, которые принялись хохотать и улюлюкать. Тетушка, Авара и Маман стояли поодаль и с тревогой наблюдали за происходящим.

– Похоже, девчонка еще норовистее, чем лошадь! – крикнул один солдат. – Может, ее тоже отстегать пониже спины, глядишь, покладистее станет!

Изабель так и взвилась от его слов:

– Что значит «тоже», шакал? Ты что, бил моего коня?

Веселый солдат тут же перестал смеяться. Глаза у него стали бешеными.

– Да нет, похоже, без хорошей затрещины тут не обойтись, – сказал он. – Вот я сам ее сейчас и отвешу.

– Изабель! – вскрикнула встревоженная Тави, которая только что вышла из-за угла амбара. За ней шагал Гуго.

Но Изабель не услышала слов сестры. Все ее внимание было сосредоточено на обидчике. По-прежнему придерживая за узду Нерона, она сделала шаг навстречу мужчине.

– Ну, давай подеремся. Бери кнут. И я тоже возьму. Поглядим, кто кого вздует. – Видя, что солдат не двигается с места, она склонила голову к плечу. – Боишься? Ладно, обещаю драться по-честному. Привяжу одну руку за спину.

Солдаты так и покатились со смеху.

– Эй, не одна ли это из мачехиных дочек? – подал голос тот, кто недавно приземлился на пятую точку посреди двора.

– Она самая. Страшная, как про нее и говорят, – отозвался тот, что вызывался отхлестать Изабель.

Знакомый стыд ожег Изабель, но она не покраснела. И не опустила головы. Глядя нахалу прямо в глаза, она четко и ясно сказала:

– Не страшнее мужчины, который бьет беззащитного коня.

– Пожалуйста, Изабель! – зашипела у нее за спиной Тави.

Но сестра опять проигнорировала ее.

– Что вы здесь делаете? И зачем вам понадобилась моя лошадь? – спросила она у задиравшего ее солдата.

Вперед вышел другой человек, в треуголке. Его сапоги были начищены так, что, опуская глаза, он видел в их отполированных носах свое отражение – и, надо сказать, частенько этим пользовался.

– Полагаю, теперь это мой конь, мадемуазель, – заявил он.

Изабель смерила его взглядом.

– А ты еще что за фу-ты ну-ты? – спросила она, крепче сжимая уздечку Нерона.

Тетушка немедленно оказалась рядом:

– Изабель, это полковник Кафар. Он командует лагерем возле деревни.

– Это не дает ему права отнимать у меня коня, – возразила девушка.

– Вообще-то, дает, – ответил полковник. – Армии не хватает верховых лошадей. Именно по ним прежде всего стреляет противник. Всех здоровых животных мы изымаем для нужд войны.

– По чьему приказу? – спросила Изабель, чувствуя, как в ней поднимается паника.

– По приказу короля, – ответил полковник, которому явно наскучил обмен репликами. – Вам этого достаточно?

– Достаточно, Изабель, – прошипела Тетушка. – Отдай ему скотину, пока нас всех не отволокли в тюрьму! – Вырвав у Изабель уздечку, она сунула ее в руки военному и потянула девушку в сторону. – Идет война, глупая! – выбранила она Изабель.

Изабель вырвалась из хватки старухи и подбежала к Кафару, готовая упасть перед ним на колени и умолять, чтобы у нее не отнимали коня. Пусть его солдаты смеются и улюлюкают сколько хотят, ей плевать. Перед глазами стояла страшная картина: ее любимый жеребец, прошитый пулями насквозь, падает замертво на поле боя.

– Полковник, я прошу вас, – начала она, складывая в мольбе руки. – Пожалуйста, не позволяйте…

Но Тетушка снова оказалась рядом с ней и крепко, точно клещами, впилась своими пальцами ей в руку.

– Пожалуйста, не дайте Фолькмару победить, – громко перебила она Изабель. – Возьмите коня, и пусть он принесет вам победу. Для нас большая честь – помогать людям короля.

Кафар учтиво склонил голову перед старухой и направился к своей лошади – запуганной кобыле каштановой масти. Та даже присела, когда он взлетел в седло. Изабель опытным взглядом окинула лошадь, ища причину. И скоро нашла. На боках кобылы, сразу за стременами, алели свежие раны. Девушка взглянула на сапоги Кафара: на них блестели серебряные шпоры. Сердце у Изабель упало.

– Полковник! – закричала она, бросаясь за ним.

Кафар обернулся с натянутой улыбкой, не скрывавшей его раздражения:

– Да?

– Пожалуйста, не надевайте шпоры, когда будете ездить на нем. Он хорошо слушается доброго слова. А за яблочко сделает что угодно. Он их так любит.

Улыбка Кафара стала еще скупее.

– Мои люди тоже любят яблочки. Правда, теперь они нечасто их получают, но все равно делают все, что я им велю. – Он кивнул в сторону Нерона. – Это всего лишь конь, мадемуазель, и с ним будут обращаться соответственно. Если животное упрямится, его сделают покладистым.

Нерон громко заржал, вскинул голову и снова попытался вырвать повод из рук солдата. Когда это ему не удалось, он стремительно повернулся и лягнул того копытом.

Воспоминание пронеслось перед глазами Изабель. Елизавета на белом коне. Абхайя Рани, которая пускала огненные стрелы, скача на лошади. Уж они-то никому не позволили бы отнять у них лошадей.

– Он проголодался, господин, – сказала она. – В это время я всегда даю ему овес на ужин. Позвольте мне покормить его: тогда он не будет упрямиться и легко пойдет за вами в лагерь.

Кафар бросил взгляд на своенравного жеребца и на своих людей, которые буквально висели на поводьях, пытаясь заставить его слушаться.

– У тебя есть десять минут, – сказал Кафар. И гаркнул своим людям: – Отдайте ей жеребца!

Изабель подошла к Нерону и зашептала ему на ухо успокоительные слова. Потом, опустив голову, повела его в конюшню.

Если бы солдаты полковника заметили, как решительно сжала она губы и каким огнем вспыхнули ее глаза, они ни за что не оставили бы ее наедине с конем.