Изабель вошла в конюшню обычным шагом, чтобы не вызвать подозрений.

Помещение имело две двери: в одну только что вошли Изабель с Нероном, другая, прямо напротив нее, вела на выгон. Их разделяло большое открытое пространство. Справа были стойла для лошадей, слева – для коров.

Изабель шла медленно, слегка отклоняясь вправо, будто намеревалась завести коня в стойло. Вот она повернула голову и оглянулась. Трое солдат докладывали что-то полковнику. Еще трое толкались вокруг. Один наблюдал за ней. Она перехватила его взгляд; солдат продолжал смотреть на нее. Тогда Изабель стала вытирать глаза платком, притворяясь, что плачет, и это сработало. Солдат смущенно повернулся к своим товарищам.

Еще пара секунд, и они с Нероном уже были у второй двери. Когда они выходили из амбара, Изабель сжалась, ожидая криков или шагов за спиной. Но все было тихо. Их никто не видел.

Под свесом крыши амбара стоял старый бидон для молока. Изабель воспользовалась им, как приступкой, чтобы вскочить в седло. Там она принялась связывать узлом свободный конец уздечки, чтобы сделать поводья. Седлать и взнуздывать коня как следует не было времени. Покончив с узлом, она тихонько показала Нерону, что надо двигаться вперед. Тот в два прыжка перескочил участок утоптанной земли, отделявший ворота амбара от пастбища.

Изабель знала, что, покуда амбар будет у нее за спиной, солдаты не увидят, как она скачет прочь. Слепой, нерассуждающий гнев гнал ее вперед. Нерон – ее конь; она не позволит полковнику Кафару его забрать.

Сжав крепче импровизированные поводья, она щелкнула языком. Нерон точно читал мысли всадницы: он перескочил через деревянную ограду пастбища и почти бесшумно приземлился в траву.

Изабель только дотронулась до его боков пятками, как он полетел прочь. Вот он порхнул через вторую изгородь и понес хозяйку к лесу через широкий луг. Поравнявшись с опушкой, Изабель оглянулась, всего на мгновение. За ней никто не гнался. Пока. Значит, у нее есть еще пара минут, прежде чем Кафар пошлет кого-нибудь из своих людей в амбар – поглядеть, почему она так завозилась. Но будет уже поздно; они ее не найдут. Они не знают Дикий Лес так, как знает его она.

Теперь Изабель смотрела только вперед. Лес был густой, и пробираться через него следовало очень внимательно. Руки у девушки дрожали, сердце сильно билось.

Она гнала своего скакуна к Лощине Дьявола.

Одни люди боятся леса, другие чувствуют себя в полной безопасности лишь под его зеленым пологом.

Изабель принадлежала к последним. Вид и запах леса, хорошо знакомые, успокаивали ее. Лучшие дни своей жизни она провела здесь, в Диком Лесу.

Сбежав с фермы, они с Нероном еще добрых полчаса скакали сквозь чащу, чтобы как можно больше увеличить расстояние между собой и полковником Кафаром. Затем Изабель спешилась, развязала сделанные на скорую руку поводья и пошла пешком, ведя за собой коня. Когда они вышли на тропу, ведущую к Лощине Дьявола, уже смеркалось. Изабель торопилась – хорошо было бы оказаться в Лощине до наступления темноты. Двигаться по тропе даже при дневном свете было трудно; в темноте и вовсе голову сломишь.

Дикий Лес целиком покрывал пологий южный склон невысокой горы, резко обрываясь на границе крутого и каменистого северного склона. Узкая тропа к Лощине петляла как раз по северному склону, местами скрытая от глаз зарослями колючих кустарников. Прозмеившись между скалами и валунами у подножия горы, она упиралась в реку. Когда-то здесь пролегал единственный путь в Сен-Мишель, но со временем деревня разрослась, дороги, что вели к ней, стали лучше, и о тропе через Лощину Дьявола забыли.

Изабель с Нероном осторожно пробирались по тропе, стараясь не оступаться на камнях. Когда они наконец добрались до реки, у Изабель урчало в желудке. Она ничего не ела с полудня, а было уже около восьми. Нерон тоже не получил вечерней порции овса, да и не получит, ведь у нее не было времени захватить с собой хотя бы немного. Еды у нее нет, денег тоже. Монеты Феликса остались на сеновале. Как и провизия, которой они с Тави успели запастись. Она сунула руку в карман в напрасной надежде – вдруг там завалялась корочка хлеба? Но нет, в нем были только дары Танакиль. Коробочка с семенами уколола ей пальцы.

Но, кроме того, она ощущала уколы совести. До сих пор она шла очень медленно, чтобы Нерон успевал выбрать надежную опору для своих четырех копыт, а теперь и вовсе остановилась, мучимая неуверенностью.

– Что же я наделала? – сказала она вслух.

Полная решимости спасти Нерона, она ни на миг не задумалась о том, к чему могут привести столь поспешные действия. Ведь она обманула полковника французской армии. Что, если он решит выместить свой гнев на ее родных? Или на Ле Бене и Тетушке?

Изабель поняла, что она опять позволила гневу управлять собой. Как это было с Эллой. С женой пекаря. С сиротами в приюте. Опять она поступила эгоистично. Конечно, ей не хотелось отдавать своего коня на убой, но ведь множество жен, матерей, детей тоже не хотят, чтобы их мужья, сыновья, отцы уходили на войну, на верную смерть. Мужчины сейчас отдают жизни на полях сражений; может, и Феликс отдаст свою.

Она со стоном уткнулась лицом в шею Нерона. Ей так хотелось стать лучше. Так хотелось измениться, и что же? Вот она: сбежала от своих обязанностей, от ответственности за тех, кто нуждается в ней, подвергла их опасности.

– Я должна вернуться, – сказала она, и на сердце сразу стало тяжело. Но что еще она могла сделать?

Едва эти слова слетели с ее губ, как с той стороны реки, в лесу, раздались голоса.

Изабель замерла, прислушиваясь. Внутри все трепетало от страха. А что, если старики правы и в Лощине впрямь нечисто? Или там спряталась банда дезертиров?

А вдруг это люди Кафара? Ищут ее? Нет, не может быть. В Лощину, конечно, можно попасть с другой стороны, но для этого надо долго скакать в обход горы по узкой, изрытой колеями дороге. Вряд ли солдаты могли ее опередить.

Изабель ждала, когда люди на том берегу реки заговорят снова, но не слышала ничего, кроме дыхания Нерона.

– Стой здесь, мальчик, – сказала она, закидывая повод ему на шею.

А сама спустилась к воде и стала глядеть через реку. Было уже почти темно, и она различила лишь очертания берега и темную полосу леса. Кое-где шелестели листья, но это наверняка был ветерок. Изабель почти убедила себя в том, что ей просто померещилось, когда голоса раздались снова. И она тут же ощутила острый запах табака.

Изабель в жизни не видела дýхов. Она почти ничего не знала о них, но в одном была уверена твердо: духи не курят.

Нельсон тихонько прокрался в полуоткрытое окно.

С подоконника он соскочил на скамью и тревожно оглянулся назад, на Шанса.

– Давай! – одними губами прошептал ему тот снаружи. – Принеси мне карту!