прижимаясь волосатой грудью к ее спине, и объясняет, что его соседи по этому небоскребу, те, которые живут так высоко, что могут притворятся, будто не имеют ничего общего со «Слоном и замком», — как раз враги или вроде того.

— Они будят во мне все самое дурное. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с ними в лифте или в холле, я ощущаю их самодовольство. Они верные последователи господствующей идеологии, и это здание — средоточие всего, чего они добиваются, — все это он говорит совершенно серьезным тоном, хотя Анна изо всех сил пытается расслышать в его голосе хотя бы иронию. Джефф добавляет, что рядом с простыми чернокожими и азиатскими тружениками они выглядят другим биологическим видом. — И в конце концов они им станут, поскольку со временем человечество разделится на две разновидности: тех, кто может платить двадцать фунтов в месяц за «Кисмет», и тех, кто не может.

— С ума сойти! — восклицает Анна. — Да у тебя паранойя!

— Возможно, я преувеличиваю.

— И ты живешь рядом с ними, чтобы не упускать врагов из виду?

— Не забывай, мне эта квартира досталась по дешевке. К тому же я здесь ненадолго.

Эти слова как громом поражают Анну. В последовавшей тишине она думает, что в данном случае значит «здесь». В этой квартире? В этом городе? В этой стране? Спросить напрямую она не решается и ищет деликатный способ выведать нужные сведения.

— Иногда я тоже подумываю уехать из Лондона, — говорит она.

Джефф не отвечает, только начинает поглаживать ее левое плечо.

— Я бы хотела жить там, где больше простора, света, тепла, — продолжает Анна.

Джефф согласно мычит и переходит к массажу, и Анна отдается ощущениям. Ее так и подмывает развить свое последнее признание и рассказать, что ей хотелось бы жить на юге Европы, например на каком-нибудь итальянском или греческом острове, и что в пылких фантазиях, озаряющих ее бессонницы, Джефф всегда там рядом с ней. Но она подавляет это желание, так же как всякий раз гасит порыв попросить его отключиться от «Кисмет». После этого всегда следует особенно веселый разговор, который заканчивается тем, что над его головой вспыхивает число 81. Анна не считает нужным следовать гендерным стереотипам, но почему-то — наверное, из-за огромной разницы в возрасте — ей кажется, что предложение выйти из «Кисмет» должно исходить от Джеффа. Она чувствует, что и так сказала слишком много, и решает отступить.

— Но мне не следует переезжать за границу. Это станет для мамы тяжелым ударом: мой брат ведь уже уехал в Австралию. Он первый до этого додумался.

— Эгоистично с его стороны.

— Младший ребенок, — говорит Анна. — А может, и не стоит переезжать, а вполне достаточно съездить только на выходные. Думаю, во мне говорит просто жажда странствий.

Джефф смеется.

— Непростое решение: уехать навсегда или только на выходные. Лучше съезди сначала на пару дней, это как посмотреть трейлер перед фильмом.

— Точно.

— Как насчет отдыха на водах? — предлагает он, массируя ее плечо так сильно, что она переворачивается на живот. Тогда Джефф садится на ее зад и начинает стучать ребром ладоней и шлепать ее по спине.

— Ай!

— Терпи! Не сопротивляйся, это волна. Плыви по течению.

— Слезь с меня, чертов хиппи.

Его гениталии лежат на ее ягодицах, как мешочек дряблой кожи. Он опять хочет заняться сексом? Нет, у него же в семь вечера встреча по поводу его проекта. Но пальцы Джеффа прижимаются к ее ребрам и спускаются к груди, щиплют и сжимают ее до сладкой боли. Анна чувствует, как его вялый мешочек, меняет форму, подобно тому как распускается цветок в замедленной съемке, и в предвкушении удовольствия рот ее наполняется сладкой слюной.

Через сорок минут Анна стоит на автобусной остановке напротив станции «Слон и замок», ожидая 148-й до Килберна. Чуть поодаль виднеется рынок, и девушка видит, как три пожилые женщины неясной этнической принадлежности — они могут быть и латиноамериканками, и русскими, и азиатками или смешанной крови — разбирают свои прилавки. Одна из них, словно почувствовав взгляд Анны, поднимает на нее глаза и снова возвращается к своему занятию. Что увидела эта женщина? Обычную белую молодую англичанку, ждущую автобуса? Или каким-то чутьем поняла, что та испытала три оргазма за два часа? Анне кажется, что она разительно отличается от серой толпы и от самой себя двухнедельной давности, что она светится. Сто сорок восьмой неуклюже останавливается, и его появление заставляет Анну осознать, как ей хорошо или, если точнее, как ей хорошо здесь по сравнению с тем, как она будет чувствовать себя, вернувшись домой. Несколько человек выходят, несколько заходят, двери закрываются, автобус отъезжает, а Анна неподвижно стоит на остановке. Информационное табло гласит, что неминуемо придут два других автобуса, 136-й и 341-й. Анна подходит к большой карте под навесом и проводит пальцем по волнистой оранжевой линии, обозначающей маршрут 136-го, следующего в Луишем, а затем в отдаленные районы на юго-востоке, о которых Анна никогда не слышала: Ли, Элтем, Бекслихет. Это напоминает ей об игре, в которую они с Зарой, Хамзой и Джаз играли, когда только перебрались в Лондон: выбирали наугад место в городе, где никто из них не был, и отправлялись туда в субботу с намерением его изучить, но обычно не заходили дальше первого попавшегося сносного паба. Они называли это «Лотерея по карте метро». Сердце щемит ностальгия, и когда палец прослеживает лиловый маршрут 341-го до Ислингтона, Анне кажется, что это судьба. Она думает о подруге, об ответственности, которой старалась избежать, и принимает решение: ей нужно поговорить с Зарой.

У Анны вошло в привычку встречаться с Зарой в пабах около ее дома — и из-за мнимых строительных работ, и чтобы избежать присутствия надменного Кейра. Сегодня они договариваются посидеть в уставленном чучелами баре в конце Эссекс-роуд. Есть что-то абсурдное и нездоровое в интерьерах этого мертвого зоопарка, но Анна именно там рассказала Заре о «Кисмет» и о том, что нашла кольцо, и потому, подталкиваемая желанием придать ходу вещей симметрию и завершенность, выбирает его для