меня любил. Похороны вышли скромными, «для своих», оплатил я все из собственного кармана, а тем же вечером оказался в Элиной постели. Особого кайфа не получил – любовница-подделка была теперь гораздо лучше оригинала. Ярче, острей, интересней.

– Наконец-то ты можешь вернуться, – сказала Эля, когда отскрипели пружины матраса и пришло опустошение. – Мне надоело спать одной, так что давай, Андрюшенька, перевози вещи. Иначе выпишу.

– Да пошла ты, – ответил я так спокойно и ласково, что она не сразу поняла. Продолжала еще по инерции гладить мой живот.

– Выписывай, хрен с тобой. Я все равно единственный наследник. Даже если завещаешь другим, суд в мою пользу решит, понятно? А будешь много звиздеть, вообще в психушку определю. У меня знакомых много, признают невменяемой, и лежи потом, слюни пускай.

Ее пальцы напряглись, коготки царапнули, но тут же опомнилась, убрала руку. А потом вдруг, к моему удивлению, всхлипнула:

– Зачем ты так? После всего, что у нас было, так вот!..

– Утю-тю, сейчас расплачусь. Это ж не ты меня, сука, шпыняла с малолетства, да? В детдом не ты сдать грозилась?! Гляди, а то сам тебя в дом престарелых определю. Завяла, дорогая тетушка, плохо выглядишь.

Это был почти оргазм. Сбывшаяся фантазия, похлеще всех прочих. Собрался и ушел не оглядываясь – квартира и прочее никуда от меня не денутся.

Свадьбу с Вероникой загадали на лето, сразу после сессии. Из общаги я давно переселился в съемную квартиру, «шабашки» с криминалом продолжали приносить доход, а сановный будущий тесть в эту тему не вникал. Заранее понял и принял условия новой реальности. Начались перебои с продуктами, алкоголь давно продавался по времени и собирал огромные очереди у гастрономов, но меня это все не затрагивало. Умереть с голоду я не боялся точно.

Боялся, что сорвется свадьба. Брюнетистая Катя из бухгалтерии походила на Элю не только внешностью – сучья натура лезла из нее все сильнее, а финалом стал «залет», разумеется.

– Извини, дорогой, таблеточка не сработала, – сообщила мне Эля-дубль с узнаваемой вредной улыбкой. Той самой, что так заводила меня до сих пор. Дальше пошел разговор о будущей нашей жизни, который мне даже вести не хотелось. Заставил себя под мутно-зеленым взглядом из темного угла… Улыбался, поздравлял, трогал живот, совсем еще впалый, девичий. Лежали рядом, придумывали имена будущему ребенку. Мужские и женские. На моих губах застыла гримаса, но в полумраке она походила на улыбку, надеюсь.

Заманивать Катю пришлось виртуозно – стервы всегда обладают сильнейшим звериным чутьем. Помогло лишь то, что меня она принимала за гладкого карьериста, ни на что не способного, кроме разговоров. Презирала наверняка. Насмехалась, пока я не слышал, с такими же суками-подружками! За это я позволил себе разгуляться – в пустом весеннем лесу, куда мы выбрались на «романтическую вылазку».

– Это игра такая? – спросила Катя совсем беззаботно, когда увидела нож. – Разбойник и пленница? Прикольно, давай попробуем!

Смеялась и визжала, пока я срывал с нее одежду, выбежала из палатки, запнулась нарочно. Была уверена, что стану «насиловать» – эта гадина тоже любила эксперименты на грани мазохизма.

– Ой, – сказала озадаченно, когда лезвие чиркнуло ее по щеке. Даже сейчас ничего еще не поняла.

– Открой-ка ротик, я его заткну, – прохрипел я тоном опереточного бандита, сунул ей кляп из тряпок, а потом и руки связал. Катя уже не смеялась, бледная кожа под светом луны покрылась пупырышками.

– Да не дрожи, это не больно, – сказал я, делая первый разрез. Уселся сверху голый, кровь из брюшной полости обрызгала мне живот и все, что ниже, а нож уже действовал сам, будто не я его направлял. Дергаться и мычать моя жертва закончила не скоро. Наверняка осознала, в чем именно ошиблась. Уверен, просила бы о пощаде, каялась… не знаю. Не хочется об этом думать. Без того слишком часто она потом мне снилась, и горячая ненависть мешалась с любовью – просыпался в слезах, хрипел, стонал.

Может, она и правда любила меня безумно, потому и устроила все это? Будь проклята в таком случае! Сама виновата!

В тот момент еще было не до рыданий, а мутно-зеленые глаза вели меня как маяк и подсказывали. Я отрубил трупу голову и пальцы. Увез их подальше, выбросил в мусор, а тело осталось закопанным. Никто из Катиных близких про поездку не знал, как и про сами наши отношения – интрига же, «служебный роман». Никто, как и прежде, не явился ко мне с расспросами.

Был человек – и нет человека.

* * *

Свадьбу сыграли весело, щедро, с «совковым» шиком. Солидные гости говорили солидные речи, дарили пухлые конверты, украшения, бытовую технику. Пухлая невеста в белом платье походила на пирожное «корзиночка», но глядела влюбленно. Дальше был Крым, горбатые улочки Ялты, хребет Аю-Дага, теплое море с медузами и мягкое тело жены. Дряблое уже с юности. Совсем не похожее на живой огонь по имени Катя.

Хорошо, что спала Вероника крепко – не слышала ночью мой хрип сквозь слезы.

Вернулись, переехали в свежеподаренную квартиру, быт потянулся тягучий, как сопли. С зачатием не получалось. Вера бегала по врачам, а мне было все равно. Я давно уже ничего не просил ни у Бога, ни у природы – а выпрашивать ребенка у него казалось полнейшей дуростью. Да и куда нам спешить, собственно? Тридцати еще нет!

Диплом получил через год. За два месяца до путча, при котором Горбачева заперли в Крыму, а по всем телеэкранам крутилось «Лебединое озеро». За полгода до распада СССР.

– Вот и наше время пришло! – сказал мне тесть, когда все более-менее утряслось. – С исполкома меня попрут, там теперь дерьмократы, но и хрен на них! Будем бизнес мутить! Ты парень шустрый, в Москве себя точно покажешь!

Столичный филиал новорожденной фирмы занимался все тем же – торгово-закупочной деятельностью. С медицинским уклоном. Голодной, нищей стране не хватало всего и сразу, от одноразовых шприцев до серьезной аппаратуры. Прописку, наконец, отменили, жилье в Москве за баксы казалось почти бесплатным, а уж этих бумажек у нас теперь было выше крыши.

Везло мне отчаянно. На зависть всем конкурентам – если не знать, какую цену имело это везение! Четыре раза меня пытались убить, дважды задерживали, помещали в кутузку, потом выпускали. Сфабрикованные дела разваливались, подкупленные следователи «врубали заднюю», у киллеров заклинивали пистолеты и не срабатывали взрывные устройства.

Вот самому мне теперь убивать приходилось часто. Изощренно. С воображением. Голодный город Москва придал ему аппетита, а прятать следы здесь было гораздо легче. Особенно парню вроде меня – на такого не подумаешь. После каждой удачной сделки и сорвавшегося покушения одевался попроще, выезжал в отдаленный район,