— Ой, а мне казалось, что у малышки голубые глаза! — воскликнула Глен. — Надо же, какая я невнимательная! Ну, конечно, они зеленые!

Я лишь тихо вздохнула.

Шерх молчал и даже переодеваться отказывался, пока Марта не уперла руки в бока.

— Живо в горячую ванну, Шерх Хенсли, и будьте добры надеть эту одежду! Не хватало ещё испачкать мои стулья сажей!

Мужчина закатил глаза, усмехнулся и ушел в ванную комнату, прихватив свертки.

— Это вещи моего брата, — подмигнула мне хозяйка кофейни. — Он живет в портовом городке, работает на верфи. Все чистое, хоть и не новое.

— Мы вам очень благодарны, Марта, — с чувством произнесла я.

— О, Софи, глупости, — отмахнулась женщина. — Приводите себя в порядок и спускайтесь вниз, будем завтракать. А после думать, что делать дальше. Такие разговоры лучше вести на сытый желудок, милая Софи! Я жду вас!

Марта унеслась, забрав с собой Глен и Розу. Пока я заплетала косички Линк, вернулся Хенсли. Его волосы были влажными, но чистыми, да и одежда пришлась впору. Я несмело улыбнулась.

— Давай расчешу, — показала на гребень в своей руке. Ожидала, что мужчина огрызнется, но он молча сел на низкую банкетку. Я провела расческой по темным волосам, от которых пахло мылом.

— Что мы теперь будем делать? — тихо спросила Шерха.

— С тобой и Линк все будет хорошо. Не бойся, Софи.

Моя рука с гребнем замерла у мужского виска.

— С нами? А ты?

— Я… я не знаю, Софи. — Он смотрел на свои руки. Потом сжал губы и решительно поднял голову. — Я не знаю, что будет со мной.

— А я знаю, — отбросила гребень и обхватила его лицо ладонями. Удивительно, неужели оно когда-то показалось мне ужасным? А ведь ничего не изменилось с той ночи, когда я прибыла в Дейлиш. У Шерха по-прежнему шрам, отсекающий кусок брови, щетина, неровные пряди волос и бесконечно темные глаза. Вот только теперь это лицо кажется мне самым лучшим во всех землях. Самым красивым.

— И что же? — усмехнулся он.

— С тобой все будет отлично, Шерх Хенсли! — строго проговорила я. — Ты справишься, слышишь? С приступами, с запечатыванием и с разрушенным домом. Ты обязательно что-нибудь придумаешь, я в тебя верю!

Он нахмурился, а потом прижал мою ладонь к щеке и закрыл глаза. На миг, но мне этот краткий жест сказал больше, чем тысяча слов.

— Идем, не будем заставлять нашу хозяйку ждать, — он поднялся. — К тому же снизу так пахнет, что я готов проглотить свой язык.

— Не стоит, — отозвалась я, направляясь к двери. — Он мне еще пригодится.

Смех Шерха отозвался внутри музыкой, и я тоже улыбнулась. Если мы все ещё смеемся, значит, не все потеряно.

* * *

После обильного и сытного завтрака Шерх допил кофе и повернулся ко мне.

— Я возвращаюсь в Оливковую рощу.

— Что?

— Да. — Он сверкнул глазами. — Это мой дом. Единственный дом.

— Но он сгорел, Шерх!

— Значит, мне нужно отстроить его заново. Истра Леон, — позвал Хенсли хозяйку. — Мне нужны люди. Рабочие, что готовы возводить стены и класть крышу. Вы поможете с поиском таких людей? Скажите, что я заплачу им. Немного… но у меня есть осколки. Я заплачу.

— Я все сделаю, истр Хенсли, — кивнула Марта. — Когда вы хотите начать?

— Прямо сейчас, — улыбнулся Шерх.

Линк мы решили до ночи оставить у Марты. Девочка, поняв, что ей предстоит провести день в царстве пирожных и печенья, повисла у меня на шее с радостным визгом. Я наказала Марте не кормить сладкоежку шоколадом, уже понимая, что за несколько часов Линк избалуют до крайности.

Главное, чтобы девочка сохранила свой секрет, но когда я начала говорить об этом с Линк, она как-то по-взрослому погладила мою щеку.

— Не бойся, Софи. Южный Ветер уснул…

Уже через два часа мы снова стояли возле нашего сгоревшего дома. При ярком свете дня Оливковая рощ выглядела удручающе, и на миг мы с Шерхом застыли, чувствуя, как невыносимо сжимается сердце. А потом Хенсли тряхнул головой.

— Начнем с моей половины, в ней хоть что-то осталось, — проворчал он, направляясь к двери.

Северная половина дома оказалась сильно закопченной и пропахшей дымом. Второй этаж частично сгорел, но нижние комнаты, в которых жил Хенсли, сохранились, хотя воняло в них ужасно. Мы закатали рукава и приступили к работе. Для начала открыли все ставни и двери, вынесли вещи. Шкуры и покрывала с кровати пришлось таскать целый час, и я нещадно подшучивала над Шерхом, который беззлобно огрызался в ответ.

Когда большинство вещей оказалось во дворе, я принялась за мытье, а Хенсли — за починку ставень и дверей.

— Я знаю, почему огонь сюда не добрался, — крикнула я, высовывая нос во двор. — Он заглянул и испугался, увидев твой бардак, Шерх! Тебе не говорили, что убирать надо чаще, чем раз в сто лет?

— Мне нравилось так! — буркнул мужчина, сдирая с окон старую, вздувшуюся пузырем краску. И нахмурился, развернулся к ограде.

И тут же зазвенел колокольчик, и в дверь всунулась голова Фирса Креола. Градоначальник держал деревянный ящик с инструментами.

— Эй, хозяева, помощь нужна? — хмыкнул он.

Мы с Шерхом переглянулись. И каждый вспомнил, как Хенсли не пускали в город те же мужики, что сейчас стояли за спиной Фирса. Правда, на этот раз в их руках были не ружья, а инструменты.

— Не откажемся, — спокойно сказал Шерх.

К полудню в Оливковую рощу подтянулись и другие горожане. Мужчины строгали, пилили, прибивали или отрывали. Таскали доски и бревна, что отправлял с лесопильни истр Лютер, ругались и спорили. Я никогда в жизни не слышала столько шума! Мне казалось, что нет ничего громогласнее, чем стройка в Дейлише! Но самое забавное, что за воплями, криками и смачными пожеланиями отправляться в выгребную яму кипела работа! К нам явился даже скупщик ценностей, старый истр Грум, и, подмигивая мне, отправился замешивать глину для обмазки стен!

Вслед за мужчинами пришли женщины, принесли продукты, и мы развели костер во дворе, на котором решили приготовить мясное рагу, чтобы накормить все эту ораву…

— А вот и мясцо бегает! — закричал истр Грум, указывая на забившуюся под лестницу курицу. Бедняга оказалась вся в саже, и я выпустила птицу в сад. Из благодарности она клюнула меня в плечо и уковыляла.

На запах мяса пришел дракон, вызвав легкий переполох среди женщин, и улегся рядом, довольно урча.

Мужчины решили снести все южную половину Оливковой рощи, от которой все равно остались лишь развалины. А северную достроить и обновить, прорубить еще один вход и сделать широкую террасу. Я не вмешивалась и не возражала.

К ночи от комнат, где мы с Линк нашли приют, ничего не осталось. На месте южной половины дома теперь лежал пепел и мусор. Наевшись рагу, работники ушли, пообещав вернуться на заре. А мы с Шерхом отправились мыться в гейзер, захватив с собой полотенца и одеяла. И там же, в гейзере, целовали друг друга до одурения, мокрые и горячие, сходящие с ума от чувств.