Он ответил, что не знает, что уже ничего не знает, не понимает сам себя. Лин не удалось налить себе еще один стакан. В глазах замелькали черные точки. Впервые ей показалось, что она теряет сознание. Ей надо лечь, все забыть – да, ей тоже, – хотя бы на несколько часов. Она доплелась до ванной, открыла аптечку. Запила снотворное глотком воды и закуталась в одеяла.

Потом все стало расплывчатым.

Вскоре после полудня полицейский автомобиль мчался по шоссе в направлении исправительного центра Валанса. Он пулей летел по асфальтовой ленте под серым свинцовым небом, набухшим ледяными кристаллами и готовым обрушить на землю град своей белой шрапнели.

Утром Вик изложил группе свои вчерашние заключения: у них два серийных убийцы, которые действовали в одно время, были знакомы и общались между собой. Путешественник содержался под стражей в тюрьме строгого режима, ни с кем не разговаривал, больше не встречался со своим адвокатом и подвергался допросам лишь после суровых административных процедур. Однако Вик был убежден, что Дельпьер имел с ним связь по почте. Что Дельпьер мог бы рассказать? Есть ли шанс добраться до личности Мориарти при помощи писем?

В бригаде определенного успеха добился Манжматен, он тщательно прошерстил дела обоих убийц, и ему удалось раздобыть отчет психиатрической экспертизы по делу Дельпьера, касающемуся кражи трупов из медицинского института в 2010 году. Отчеты такого типа – лучший способ узнать о человеке все: каковы его пристрастия, устремления, его прошлое с раннего детства до взрослого возраста. Пересекались ли жизненные пути Дельпьера и Джинсона? Быть может, они когда-то встречались, вместе работали или познакомились еще в детстве? Если они оба предавались такого рода непостижимым играм, то их, очевидно, объединяли крепкие глубинные отношения. И вероятно, именно в прошлом этих двоих мужчин скрывалась загадка личности Мориарти и ключ ко всей этой истории.

Вадим обеими руками вцепился в руль.

– В себя не могу прийти, твою мать… В жизни не видел ничего подобного. Чтобы серийные убийцы действовали организованно и сообща? Что-то вроде соревнования: кто оставит после себя больше трупов? Как о таком рассказать своей семье, а?

– О таком семье не рассказывают.

– Ну да, о таком семье не рассказывают и в конце концов разводятся. Мне это совсем не улыбается. Знаешь, нынешнее Рождество было совершенно испорчено. Мне не удалось выбросить это дело из головы, даже когда мы выпивали. Я улыбался, но перед глазами постоянно стояли Морганы. Этот бедолага со своей амнезией и его абсолютно несчастная жена. У них великолепный дом, бабки, она знаменита, но они лишились дочери… И нет ничего, что могло бы вернуть им ее. Что может быть хуже? Терять своих детей, да еще при таких обстоятельствах…

Серый, едва различимый силуэт центральной тюрьмы выступил из мглистого тумана неподалеку от национальной трассы номер 7, посреди мертвой растительности и заледеневшей травы. Вадим кивнул, указывая на бетонный куб с колючей проволокой, расплывчатыми наблюдательными пунктами и противовертолетными сетками.

– И все из-за них. Ненавижу…

Вик предпочел промолчать, хотя тоже постоянно об этом думал. Заключенные этой тюрьмы лишили жизни, сломали судьбы, разрушили семьи многих людей, и единственное решение, которое было найдено, – это собрать их вместе, сбить в стадо, подальше от общества, в таких местах, где они в конечном счете могли только еще больше ожесточиться. Но существовало ли иное решение, Вик не знал: политика и он – две вещи несовместные. Он ограничивался тем, что старался заполнять подобные места, как от него требовалось, доставлял пищу в пасть пенитенциарного людоеда. Верный солдат Республики.

Они нашли место на паркинге для посетителей и представились на первом посту охраны: у них встреча с начальником тюрьмы Клодом Неделеком. Это не помогло им избежать контроля безопасности, так что в нужном кабинете они оказались только спустя полчаса. Каштановые с проседью волосы Неделека были пострижены ежиком, а на щеках красовались длинные густые бакенбарды. Он обменялся с пришедшими дружеским рукопожатием и приветствиями, предложил им присесть и перешел к сути дела:

– После звонка вашего начальника я опросил своих служащих. Знайте, что с тех пор, как Энди Джинсон содержится здесь, ему запрещено отправлять какую бы то ни было корреспонденцию, а все, что он получает, вскрывается и внимательно прочитывается. Ничего странного замечено не было, если опустить тот факт, что писать такому индивидууму уже само по себе странно.

Он нагнулся и зажег свет. В кабинете уже стало темно.

– Итак, вы полагаете, что другой серийный убийца посылает ему письма… Вы его прозвали Живодер?

– Посылал, он мертв. Прежде чем закопать своих жертв, он сдирал кожу с отдельных частей тел. Количество его жертв идентично числу убитых Джинсоном, с этой точки зрения им не приходится завидовать друг другу.

Неделек поморщился:

– Вы ищете мужчину, а у Джинсона только поклонницы, ни одного корреспондента мужского пола.

– Живодер мог легко прикинуться молодой женщиной, чтобы добраться до Джинсона. Мы полагаем, что он сбрызгивает свои письма духами, что он знает вашего заключенного. Мы обнаружили, что ему был известен номер Джинсона в тюремном списке. Возможно, они договорились о некоем способе скрывать информацию в своих письмах, на случай, если один из них попадется. Мы знаем, что во время судебного расследования сложно было бы переговорить с Джинсоном без особого разрешения, однако…

– Да, на то, чтобы уладить бумажные формальности, потребуется два-три дня. Поверьте, мне очень жаль.

– Мы не можем ждать. Письма, которые он получает, необходимы нам, чтобы продвинуться в работе. Вы дали понять нашему начальству, что для вас это не составит проблемы.

Неделек кивнул и поднялся.

– Я сделаю вам копию всей переписки Джинсона – разумеется, при условии, что он от нее не избавился. Через пятнадцать минут его выведут на прогулку, мои люди уже проинформированы. Идите за мной, вон туда…

Он указал коллегам на копировальную машину, стоящую в конце административного крыла.

– Подождете здесь, заключенные переговариваются друг с другом, и я не хочу, чтобы они видели незнакомые лица. Для всех нас предпочтительнее, чтобы Джинсон ничего не заподозрил. Мне придется действовать быстро, в нашем распоряжении всего двадцать минут – это время, когда Джинсона не будет в камере. Учитывая, что придется дважды заходить туда, у нас остается приблизительно пять минут, чтобы сделать интересующие вас ксероксы и положить все на место.

Неделек вышел и исчез за какой-то дверью. Скрестив на груди руки, Вадим оперся спиной о перегородку и принялся разглядывать ряд ведущих в кабинеты дверей. Обстановка ничем особенным не отличалась от обычного учреждения. Никаких решеток, люди спокойно перемещались по коридорам и пили кофе возле автоматов, то тут, то там раздавались взрывы смеха. Подумать только, что прямо за этими стенами находится средоточие жестокости.