Это было безумно, дико и волшебно. Я была в полном восторге. Забыв обо всех своих проблемах, я вскакивала вместе со всеми, когда королевы танцевали самбу, затаивала дыхание, когда маэстро батареи барабанщиков поднимал свой магический жезл, и крутилась, когда крутились девушки-знаменосцы. Я была частью этого, отчаянно гордилась Бразилией и своим городом, Рио-де-Жанейро. Я забыла, что я австралийка, что скоро еду домой. Вообще, я опомнилась только, когда Шуша, белокожая королева в серебряном костюме кошки, с серебряными волосами, эффектно появившаяся на сине-белой ракете, заставила трибуны рыдать от восхищения и обожания.

— Кто это? — спросила я у Густаво, перекрикивая рев.

— Шуша, — прокричал он в ответ.

— Кто она? — Я решила, что это, наверное, какая-то местная богиня или другой религиозный персонаж.

— Она блондинка! — проорал Густаво.

— Что? — проорала я.

— Ведущая на детском ТВ, — пояснил Густаво, разводя руками. Обведя глазами заходящуюся от восторга толпу вокруг нас, он добавил: — Это очень простой народ, Кармен. Очень простой.

Прощались с Карнавалом трудно. Мы возвращались в Каса Амарела при ярком свете дня, проталкивались сквозь до сих пор не расходящиеся толпы, и на душе скребли кошки оттого, что все наконец закончилось. По обочинам тротуаров валялись горы брошенных костюмов, и люди копались в грудах ненужного поролона и металла, отыскивая драгоценные перья и пайетки. Пьяницы осыпали прохожих бранью, матери подгоняли дочек к автобусным очередям.

Проходя через Лапу, я увидела Марию, сидящую, привалившись спиной к арке. Ее королевская мантия валялась рядом на земле, а корона забавно съехала на один глаз.

Наконец мы добрели до дома, и я буквально ввалилась в калитку. Мы без сил упали в шезлонги. Подоспел Фабио, еще навеселе, он играл на кавакинью, а Густаво отправился приготовить всем нам чаю. Когда я взяла в руки чашку с блюдцем, руки у меня тряслись, как у горькой пьянчужки. Начинался новый ослепительный жаркий день.

Мой год в Рио-де-Жанейро подошел к концу в мае 2004 года. Я получила уведомление банка, гласившее, что, по их мнению, с моим счетом производятся незаконные операции. Возмущенная, я попросила уточнить, что за незаконные операции они имеют в виду, и в результате вынуждена была признать, что не какой-то злоумышленник, а я сама несу ответственность за расходы на роскошные отели в Парати, шампань-холлы Ипанемы, одну или две короткие поездки в Сальвадор[81] на фестиваль Бонфим, а также прокат шикарных автомобилей в Копакабане. Год в Бразилии закончился.

Я уверяла Фабио, что через три месяца вернусь, и он грустно кивал:

— Если бы я получал по реалу от каждой гринги, которая обещала вернуться кому-нибудь в Лапе, я бы больше не был оборванцем.

Мои мечты стать богатой наследницей в Сан-Тропе рассеялись так же бесследно, как уверения кариоки в верности. Я упаковывала вещи, а Густаво сидел на краешке кровати китайской принцессы и мрачно разглагольствовал:

— Это отвратительно не иметь денег, верно?

Да, так оно и было. Отвратительно приезжать в любую страну, не имея денег, но явиться с пустым карманом домой — это позор. Родители встретили меня в аэропорту Кингс форд Смит, и мы уехали на ферму в Кэптенс Флэт. Четыре года прошло с тех пор, как я уехала из дома. Стояла засуха, самая сильная в этих местах за прошедшие восемь лет, великая сушь охватила половину Нового Южного Уэльса, и не было видно ни одного кенгуру — только пустые, сухие пастбища да коровы с тоскливыми глазами.

В первую ночь мне снились авокадо с футбольный мяч величиной и тенистые зеленые сады, способные бесследно поглотить целый трактор, а проснулась я на полу.

Дома я просидела пару месяцев, пока оформляла контракт с фирмой, продающей туры в Европу для туристов пенсионного возраста. В первый день на работе ни один человек со мной не поздоровался. Они просто не поднимали глаз от своих рабочих столов. Это меня чуть не убило.

По ночам и в выходные я пыталась передать ускользающую красоту Бразилии, взахлеб рассказывая друзьям об отвесных скалах, буйстве тропических джунглей, о грохоте сотен барабанов под сводами арок Лапы. Мои истории имели широкий отклик среди студентов, хиппи, моей родни, матерей-одиночек и безработных, но повязанный ипотеками средний класс оставался глух и равнодушен. Эти рассеянно улыбались, ерзали на сиденьях и в конце концов перебивали меня вопросом: «Так все-таки, чем же ты там занималась?»

Поначалу я давала социально приемлемые объяснения — например, «изучала культуру» или «учила португальский». Но, выслушав в триста восемьдесят пятый раз постное: «Даже и не знаю, стоило ли тратить на это такие деньги», — я взвыла и стала отвечать иначе: «Ничем не занималась. Я целый год ничего не делала. Просто сидела на заднице и пила тростниковую водку». Как правило, этого было достаточно, чтобы растопить лед, чтобы высоколобые успешные сиднейцы расслабились и поверили, что я не собираюсь выбивать почву у них из-под ног заявлением, что обнаружила новое племя в Амазонии. Я оказалась просто безвредной обалдуйкой, которая после долгих странствий вернулась наконец домой, поджав хвост, и смирилась с необходимостью снова трудиться в информационном центре туристической компании. Все встало на свои места: я вернулась в общество, которому принадлежала. Но труженики в информационном центре демонстрировали непонимание и неприятие. «Чем мы тебе не угодили, чем так плоха наша жизнь, что ты не пожелала иметь с ней ничего общего?» — серьезно спрашивали они.

Было трудно стряхнуть с себя бразильскую анархию, и я не раз попадалась на пренебрежении к правилам, принятым в обществе: сначала за езду по проселочным дорогам на незарегистрированной машине, затем за езду на велосипеде без шлема.

— Это моя голова! — возразила я, но два полисмена были явно не в настроении вести дискуссии на подобные темы.

Они только насмешливо улыбались, а потом один саркастически заметил:

— Только не тогда, когда вас везут в карете «скорой помощи» в больницу Святого Винсента, чтобы латать по программе бесплатного медицинского обслуживания.

— Не нужна мне ваша больница Святого Винсента и бесплатная медицинская помощь, — заявила я. — Я протестую против навязывания мне услуг со стороны родного государства…

Но они не дослушали и со смешком сказали: