Бетти закрыла дверцы шкафа, подошла к открытой двери спальни и прокричала в сторону душа:

– Господин Лаэ! Прошу прощения, господин Лаэ!

В ванной выключили душ, и сразу же в дверях появилась голова с зачесанными назад мокрыми волосами и пеной для бритья на лице и бровях.

– Я повесила ваш костюм в шкаф. Мне сообщили, что я должна забрать письмо для отправки.

– А, да. Спасибо большое. Подождите минуточку.

Бетти подошла к окну гостиной и посмотрела на здание Оперы и Осло-фьорд, на новые высотки, тесно прижавшиеся друг к другу, как штакетины в заборе. На Экебергосен. На здание почтового управления. На Ратушу. На железнодорожные пути, прибежавшие со всей страны и собравшиеся в нервный клубок на Центральном вокзале Осло, прямо под ней. Она заметила на большом письменном столе водительское удостоверение. Оно не принадлежало Лаэ. Рядом лежали ножницы и фотография на паспорт Лаэ с привлекающими внимание квадратными очками в темной оправе, которые она приметила, когда регистрировала его. Чуть дальше на столе лежали два одинаковых новых «дипломата». Из-под крышки одного из них выглядывал кусочек полиэтиленового пакета. Бетти уставилась на него. Матовый, но прозрачный пластик. Со следами чего-то белого внутри.

Она сделала два шага назад, чтобы заглянуть в спальню. Дверь в ванную была распахнута, и она увидела спину гостя, стоявшего перед зеркалом. Вокруг пояса у него было повязано полотенце, он сосредоточенно брился. Это означало, что у нее имеется немного времени.

Она попыталась открыть «дипломат» с торчащим пакетом. Он был заперт.

Бетти посмотрела на кодовый замок. Маленькие металлические колесики показывали комбинацию 0999. Она посмотрела на второй чемоданчик. 1999. Мог ли у замков быть одинаковый код? Если да, то 1999 похоже на код. Обозначение года. Может быть, год чьего-то рождения. Или выхода сингла Принса. В таком случае чемоданчик не заперт.

В ванной зажурчала вода. Он мыл лицо. Не стоило.

Она подняла крышку второго «дипломата» и замерла.

Пачки денег заполняли его до самых краев.

Бетти услышала в спальне звук шагов и быстро закрыла «дипломат», сделала два шага в сторону и заняла позицию у входных дверей. Сердце ее громко стучало.

Он вышел из спальни и улыбнулся ей. Но он изменился. Возможно, потому, что был без очков. Или потому, что над глазом у него был приклеен окровавленный кусок бумаги. И в то же мгновение Бетти поняла, что изменилось. Он сбрил брови. Кто, скажите на милость, удаляет свои брови? Кроме Боба Гелдофа в «Стене», конечно. Но он сумасшедший. Во всяком случае, ведет себя как сумасшедший. А мужчина, стоящий перед ней, тоже ненормальный? Нет, ненормальные не носят чемоданы, набитые деньгами, они только думают, что у них есть чемоданы, набитые деньгами.

Он выдвинул ящик письменного стола, вынул коричневый конверт и протянул его Бетти.

– Как думаете, сможете отправить его сегодня?

– Да, конечно, – ответила она и понадеялась, что он не заметил ее нервозности.

– Большое спасибо, Бетти.

Она дважды моргнула. Разумеется, на ней значок с именем.

– Хорошего вам дня, господин Лаэ, – улыбнулась она и опустила ладонь на ручку двери.

– Подождите, Бетти…

Улыбка застыла у нее на лице. Он заметил, что «дипломат» открывали, он…

– Наверное… э-э, за такие услуги принято давать чаевые?

Она облегченно выдохнула:

– Нет, совсем нет, господин Лаэ.

Только войдя в лифт, она поняла, что вся вспотела. Почему ей так трудно усмирить свое любопытство? Ведь она никому не может рассказать, что рылась в вещах гостей. И кто сказал, что носить деньги в «дипломате» противозаконно? Особенно если человек, например, работает в полиции. Потому что именно это было написано на коричневом конверте: «Полицейское управление, улица Грёнланнслейрет, 44. Симону Кефасу».

Симон Кефас стоял в комнате 323 и осматривался.

– Значит, «Дельта» вас штурмовала? – спросил он. – И забрала человека, лежавшего на нижнем ярусе? Йонни как там его?

– Пуму, – сказала Марта. – Я позвонила, потому что подумала, что, может быть, вы…

– Нет, я не имею к этому отношения. А Йонни живет здесь с…

– Со Стигом Бергером, как он себя называет.

– Хм. И где он сейчас?

– Не знаю. Никто не знает. Полиция спрашивала у всех постояльцев. Но послушайте, если это не вы, то я хочу знать, кто несет ответственность за нападение.

– Этого я не знаю, – ответил Симон, открывая шкаф. – Всякое использование «Дельты» должно согласовываться с начальником полиции, поговорите с ним. Это одежда Стига Бергера?

– Да, насколько мне известно.

У него было ощущение, что она врет, что она прекрасно знает, чьи это вещи. Он поднял синие кроссовки, стоящие на полу шкафа. 43-й размер. Симон поставил их обратно, обнюхал шкаф и заметил фотографию, прикрепленную к стене рядом. И остававшиеся у него сомнения мигом улетучились.

– Его зовут Сонни Лофтхус, – сказал Симон.

– Что?

– Второго жильца. Его зовут Сонни, а это фотография его отца, Аба Лофтхуса. Его отец был полицейским. Сын стал убийцей, на сегодняшний день лишившим жизни шестерых человек. Вы, конечно, можете пожаловаться начальнику полиции, но, мне кажется, можно утверждать, что поведение «Дельты» не является неправомочным.

Ее лицо застыло, а зрачки сузились, как будто в них попало слишком много света. Здесь люди ко многому привыкли, но, естественно, новость о том, что они приютили серийного убийцу, может повергнуть в шок.

Симон сел на корточки. Под кроватью что-то лежало. Он достал предмет.

– Что это? – спросила Марта.

– Шоковая граната, – ответил он, поднимая вверх предмет оливкового цвета, похожий на рукоятку велосипедного руля. – Она производит сильную вспышку и удар силой семьдесят децибелов. Неопасна, но после взрыва люди на несколько секунд слепнут, глохнут, испытывают головокружение и потерю ориентации, и за это время «Дельта» успевает сделать то, что ей надо. Но у этой не выдернута чека, и она не взорвалась. Такова жизнь, люди ошибаются в стрессовых ситуациях. Или нет?

Он посмотрел на кроссовки, а потом на Марту. Но когда она ответила, взгляд ее был твердым и уверенным. Он ничего не увидел в ее глазах.

– Мне надо вернуться в больницу, – сказал Симон. – Вы позвоните мне, если он снова появится?

– У вас что-то болит?

– Конечно, – произнес Симон. – Но в больницу положили мою жену. Она слепнет.

Он посмотрел на свои руки и чуть не добавил: «Совсем как я».