– Я подумал, что, если закопать эти деньги на поле Уоррена, моего младшего братца, и позволить констеблю отыскать их в том месте... негодяю не отвертеться от обвинения. Что его засадят в тюрьму, и ферма, оставшись без прямого наследника, вернется ко мне, как и должно было быть... – Он подался к жене, взяв ее за руку и будто вымаливая прощение. – Я потому и оставил букетик цветов в пустом ящичке для пожертвований: полагал, что Сюзанна, завидев его, сразу бы указала на дальнее поле, где собирала эти букеты. Мол, букетик здесь неспроста, надо проверить… А там и монеты, брошенные в траве, и лопата, и стОла красноречиво указали б как на само место раскопок, так и на принадлежность найденных денег к пожертвованным средствам. – Мужчина вздохнул: – Вот только всё случилось иначе: сначала пропала Сюзанна... потом ее нашли мертвой... в той самой яме, что я вырыл для денег. И как она там оказалась, одному богу известно! – Он подавился рыданием, прикрыв губы широкой ладонью: – Да и деньги пропали. А эти три соверена... я понятия не имею, откуда они взялись в доме! Я ни пенса не взял из тех денег – мне чужого не надо. – И с надрывом: – Я лишь хотел вернуть то, что по праву мое: отцовскую ферму. Она моя по старшинству!

В убийстве дочери Уиллис Андерсен не сознался...

Джек верил, что тот никак не причастен к данному преступлению: его кража послужила своеобразным толчком для последующего убийства, жертвой которого и стала Сюзанна.

А значит, убийца по-прежнему на свободе, и слова пленника могут навредить Джеку… А потому всю дорогу до убежища Грира Джек ломал голову, как им изобличить и другого злодея. Возможно, вдвоем они придумают что-то ещё и разрешат уже этот пазл. Все же удерживать Берроуза силой казалось парню неправильным, провоцирующим очередную беду... Вряд ли Берроуз станет молчать, где именно он провел последние дни.

Итак, Джек окликнул Грира в указанном месте и, дожидаясь у входа в пещеру, вскоре услышал шаги. Как мужчина ориентировался в лабиринте пещер по-прежнему оставалось загадкой, никак, в самом деле, навыки жизни в племени американских индейцев каким-то образом способствовали этому навыку.

– Научи меня ориентироваться в Пещерах, – попросил он, едва Грир показался из тени. – Я тоже хочу так уметь. Ты говорил, что ищешь дорогу на нюх, это правда?

Эмос Грир прищурившись глянул на парня, как будто решал, достоин ли тот быть хранителем тайны. Растянул губы в улыбке.

– Там пометки на стенах, парень, нарисованные углем, вот и вся тайна, смекаешь?

– Пометки углем? – не поверил такому простому объяснению Джек.

– Углем, – подтвердил Грир. – Я, когда первый раз в Пещеры пошел, знал, что могу заблудиться, вот и воспользовался «зарубками». Как в лесу, чтобы отметить дорогу. Ты ведь тоже, явившись впервые, не сунулся сюда просто так: взял веревку. Ну так я поступил умнее! – И он подмигнул. – Разочарован?

Джек поскреб щеку, обдумывая, каким простым может быть объяснение, казалось бы, сложных вещей.

– Немного, – признался он, улыбнувшись. Но тут же сделался снова серьезным: – Как наш пленник? Надеюсь, он хорошо себя чувствует...

Грир замялся: «Как сказать, парень…», и предчувствие нехорошего холодком пробежалось по загривку парнишки.

– Сбежал? – спросил он разволновавшись.

– Пытался.

– И?

– И... мне пришлось принять меры, скажем так.

– Что ты сделал?! – Они стояли у входа в туннель, и без того достаточно темный, но теперь то ли у Джека в глазах потемнело, то ли внутри сделалось много темнее – в любом случае, он схватился за холодную стену, чтобы найти точку опоры.

Грир шумно шмыгнул, почесал за ухом, произнес:

– А вот и «зарубки», видишь теперь? – Но Джек даже не глянул на них, занятый мыслями о Берроузе и ожидая ответа от Грира. Тот понял, что спутника не отвлечь пустыми приемами и сказала прямо: – Пристукнул я его, ясно? Почем я мог знать, что этот олух царя небесного окочурится в мгновение ока, возьмет и откинет копыта, словно хилая куропатка.

– Ты УБИЛ его?! – вскричал Джек, задохнувшись от ужаса. – Ты в своем уме, Грир? Что ты наделал!

Мужчина стоял, опустив голову, демонстрируя позой раскаяние в учинённом убийстве, только чувства вины в нём на самом деле не ощущалось.

– Этот хорёк перерезал веревки и собирался бежать... Что мне еще было делать?! Позволить ему найти выход и растрезвонить на всю округу о моем здесь убежище... и твоем мнимом убийстве девчонки Андерсен?! Сам понимаешь, перспективы не из приятных... Вот я и... выстрелил ему в спину!

Джек замотал головой, не желая принимать эту правду, какой бы логикой Грир ее ни оправдывал. Они оба виновны в смерти Берроуза…

– Он все равно бы не нашел выход из лабиринта этих пещер, – неподатливым языком, произнес он. – Ты бы смог легко его выследить и вернуть...

– А если б не смог? – вскинулся собеседник. – Что, если бы этот ничтожный хорек выбрался по отметкам? Я вовсе не собираюсь рисковать своим благополучием, Джек. Меня, если ты позабыл, дожидается билет первого класса и дорога домой, и никто... слышишь, никто, не посмеет помешать мне уехать.

Они замолчали, погруженные в темноту, словно в вакуум...

– Похороним его здесь же, в пещерах, – снова нарушил молчание Грир. – Здесь его никто не найдет! А значит, и об убийстве никогда не узнает.

– Но я буду знать о нём, помнить! – бесцветным голосом сказал Джек. – Как после такого я посмотрю мисс Блэкни в глаза?

– Тебе больше и не придется, приятель: эта девица выскочит замуж за богача, и ты ее никогда не увидишь, – парировал Грир с безжалостностью гильотины.

Эти слова, словно последняя капля, переполнили чашу выдержки Джека, и он, заорав благим матом, бросился на собеседника с кулаками: первый удар пришелся чирком по его уху, второй угодил в область солнечного сплетения. Грир охнул, крутанулся на месте, и, обхватив парня руками, стиснул его в своих медвежьих объятиях.

– Ну-ну, успокойся, приятель. Ты чего это, сбрендил совсем? – говорил, прижимая брыкавшегося парнишку к себе. – Сделанного все равно не воротишь! Да и кто он тебе? Так, мелкая неприятность… Не рви себе душу! Не стоит этот жалкий хорёк ни единой твоей слезинки. Не стоит.

А Джека в самом деле прошибло на слезы: все события последних нескольких дней нашли выход в выворачивающей душу истерике. Намечающаяся разлука с Амандой, смерть бедной девушки, кража, а теперь и убийство Берроуза – всё это, скрутившись в один тугой узел под сердцем, теперь выходило слезами, такими горючими, какими Джек ни разу в жизни не плакал… И не считал, что в принципе на такое способен.

Какое-то время спустя Джек сидел на земле, подтянув колени к груди, Грир примостился неподалеку…

– Ты это, не трави себе душу, – увещевая, произнес он. – Этот тип все равно был конченым человеком.

– Констебль Саймон тоже был конченым?