— Так я испугалась… — всхлипнула Яра. — Я с Леней жила, он меня нашел. А его мама решила, что я сумасшедшая, раз я ничего не помню. И… вот…

— И вот… — передразнил ее врач. — Ладно, до понедельника тут полежишь. Я тебя в тихое отделение пристрою, там не обидят. А там… даже не знаю. Где твой Леня-то? Может, он чего знает… Телефон его не помнишь?

— Помню! — обрадовалась Яра. — Я его наизусть выучила.

— Какая молодец… Диктуй.

Дмитрий Иванович набрал номер, и почти сразу ему ответили.

— Леонид? Это дежурный врач психиатрической клиники…

Яра сидела ни жива ни мертва. Леня! Он заберет ее отсюда? Конечно, заберет! А если нет?

— На, держи трубку.

Она поднесла телефон к уху.

— Яра! Яруся, милая, это точно ты?

— Леня… — всхлипнула она и расплакалась. — Леня, забери меня отсюда, пожалуйста-а-а…

— Я скоро буду. Я уже еду! Яра, не плачь! Все будет хорошо. Все уже хорошо! Отдай трубку врачу, я уточню адрес.

Яра плакала, закрыв лицо руками, пока Дмитрий Иванович не пообещал ей укол успокоительного, если она не перестанет. Уколов она больше не хотела. И так уже появилась шишка на ягодице.

— Пойдем, отведу тебя в отделение.

— Какое отделение? — пролепетала Яра. — Леня же… Можно, я тут подожду?

— Нельзя. Пока твой Леня едет, там побудешь. Он тебя все равно раньше понедельника не заберет.

Яра охнула, но протестовать не стала. Хватит ей одного раза, тут врачи коротки на расправу. Дождется Леню — и видно будет. До завтра она тут не останется.

Шлепанцы были велики — размеров на пять больше, чем маленькая Ярина ножка. Бретелька на сарафане окончательно оторвалась, и ей выдали безобразный халат, хрустящий и гадко воняющий. Яра надела его поверх сарафана, брезгливо морщась. Шли через парк, по асфальтированной дорожке. В парке на скамейках сидели люди, видимо, больные. На клумбах цвели маргаритки и бархатцы.

В отделение поднимались по лестнице, от перил до потолка тянулась сетка. Чтобы открыть дверь, Дмитрий Иванович сунул в дырку ручку зубной щетки. Интересно, он сам не сумасшедший?

В палате Яре выделили кровать. Всего там стояло семь коек. «Вот твоя койка», — так сказала новая медсестра, Людочка, которой Дмитрий Иванович и поручил заботу о Яре. Он что-то шепнул ей на ухо, и та понятливо закивала.

— Яра, приляг, — сказала Людочка, когда врач ушел. — Тебе нужно лежать.

В палате было страшно. Одна женщина лежала на спине и что-то бормотала, другая жадно ела суп из большой миски, третья сидела, раскачивалась из стороны в сторону и мычала.

— Можно, я там посижу? — прошептала Яра, умоляюще посмотрев на Людочку.

— Где — там? — спросила она.

— Там… где фортепьяно.

Когда они зашли в отделение, слева Яра увидела небольшой холл, где стояли растения в кадках, два кожаных дивана, фортепьяно и телевизор.

— А… Да, можно. Посиди, если хочешь.

По коридору ходили больные, и Яра пробралась в холл чуть ли ни по стеночке и устроилась в уголке дивана — ждать Леню.

Она даже задремала, но ненадолго — ее разбудили звуки музыки. Одна из больных сидела за инструментом и играла. Красиво, профессионально, эмоционально. Яра заслушалась. Ей понравилась мелодия, что-то похожее и она играла когда-то. Музыку прервал длинный протяжный звонок. Пианистка хлопнула крышкой и ушла, заламывая руки. Снова позвонили, но никто не спешил открывать.

Яра подошла к двери и щелкнула замком. За дверью стояли Леня и Потапыч.

Едва Леня начал звонить по телефону психиатрической неотложки, как у него разрядилась телефонная батарея. Свой Потапыч забыл впопыхах дома, автомобильная зарядка сломалась, так что пришлось ехать в московскую квартиру. И это было кстати, хоть и не вовремя. Нужно забрать вещи, пока матушка не вернулась с дачи.

Пока Леня швырял самое необходимое в сумку, Потапыч звонил в неотложку. Там ему ни на один вопрос не ответили. «Приезжайте с документами, если вы родственник, то…»

— Давай не пороть горячку, Лень, — вздохнул Потапыч. — Не на улице Яруся, уже легче. Все ж больница — не тюрьма.

— А это как повезет, — процедил Леня. — Психушки разные бывают, врачи — разные. А она вообще без документов, могут и на улицу выкинуть.

— Хватит! — прикрикнул Потапыч. — Думать надо, как лучше. Звонить можно полдня, а они сведения по телефону не дают. Ездить — это маршрут нужен. Сколько в области психбольниц? В город могли повезти? Или ехать в неотложку, давать взятку. За деньги сейчас что угодно скажут.

Решили ехать в неотложку. Посмотрели по карте адрес: по пути можно заехать в две психиатрические клиники. Выпили крепкий кофе. Леня еще раз прошелся по квартире, не забыл ли чего важного. Ярины вещи тоже забрал. Больше с матушкой он жить не сможет.

После безобразной сцены на даче внутри него что-то умерло. Он любил мать, она сделала для него много хорошего. И растила, и заботилась, и баловала… Давно ли он понял, что для себя? Наверное, давно. Просто пока он не встретил девушку, которую полюбил по-настоящему, его все устраивало. Матушкины закидоны можно терпеть и жить в свое удовольствие. Интересная и любимая работа, короткие встречи, ни к чему не обязывающие свидания, а дома — заботливая мама, вкусная еда и чистая одежда.

Это он виноват в том, что случилось с Ярой. Надо было уходить на квартиру сразу. Знал же, что матушка не потерпит на своей территории чужую женщину. Расслабился, потерял бдительность, подставил бедную девочку. Кретин!

В первой клинике Яры не оказалось, во второй — тоже. Они как раз подъезжали к неотложке, когда раздался звонок. Хорошо, что машину снова вел Потапыч, иначе врезались бы. Леня заметил краем глаза, как друг перекрестился, когда по его воплям понял, что Яра нашлась. Хороший мужик Потапыч, настоящий.

— А потом-то куда, Лень? — спросил он, когда они скорректировали маршрут. — Я так понял, из дому ты ушел.

— Не знаю… Квартиру сниму, может, даже в Подмосковье. В городе дорого.

— Сейчас-то куда? Квартиру ты за час не найдешь. Может, ко мне? Ты не думай, я и сам до дома доберусь. Но, правда, куда?

— Спасибо, Потапыч. Вот только далеко до твоей деревни. Врач хороший попался, говорит, у Яры последствия солнечного удара, хочет ее до завтра там оставить.

— Оставишь?

— Нет. Но и тащить ее в даль не хотелось бы. Только ты прав, где я жилье-то найду…

Похоже, вариант только один. Неудобно, даже стыдно, но придется обратиться за помощью к отцу. Ради Яры можно и унизиться, ничего страшного.

Отец ушел от матушки, едва Леня пошел в школу. Когда Леня вырос, он понял, что тихий бесконфликтный мужчина страдал от женского деспотизма. Он помнил, что отец никогда не повышал на мать голос и всегда старался угодить ей, но матушка умела делать скандал из ничего. Наверное, он долго терпел ее из-за сына, а потом нервы все же не выдержали — и он ушел.