У него не только розовая рубашка, но еще и фиолетовый галстук.

– Я в Париже?

– Mais oui. Ты проделал долгий путь, но мы рады, что теперь ты здесь.

Он улыбается мне.

– Когда я смогу увидеть мою маму?

– Самюэль…

– Меня зовут Сэм.

– Прости, Сэм.

Он ставит стул рядом со мной.

– Мы сделаем все возможное, чтобы помочь тебе. Позволь, я тебе кое-что расскажу?

Он начинает историю о тигре, который теряется в джунглях, и его усыновляет семья горилл, но когда он доходит до части про то, как гориллам приходится носить тигра по деревьям, я начинаю терять интерес. У него мягкий и спокойный голос, и мне понятно, что он пытается сделать. Это выглядит жалко. Вот подходящее слово. Жалко. Он жалкий. Инспекторы были тупыми. А этот мужчина в розовой рубашке просто жалкий.

– Сэм, – он трогает меня за плечо.

– Я хочу спать.

Я отворачиваюсь к подушке и закрываю глаза.

– Сэм, твои родители пришли, они хотят тебя увидеть.

– Мама? Папа? Они здесь?

– Я имею в виду твоих французских родителей, твоих настоящих родителей.

– Они не мои настоящие родители! Я же сказал!

Я вскакиваю со стула, но мои ноги меня не слушаются. Моя голова раскалывается. Я стучу по ней, стараясь прекратить пульсирующую боль.

Он кладет руки мне на плечи. Пытаюсь оттолкнуть их, но не могу. Я чувствую себя беспомощным.

– Сэм, прошу. Ты должен успокоиться.

– Оставьте меня в покое.

– Мы все должны постараться, чтобы все получилось. Включая тебя, Сэм. Пожалуйста, перестань.

– Вы отвезете меня домой?

– Мы…

Стук дверь прерывает нас.

В комнату входят двое.

Париж, 18 июля 1953 года

– Самюэль… Самюэль.

Ее глаза наполняются слезами, когда она видит его. От нее не укрылось то, что он плакал, но мальчик очень красивый, такой, каким она представляла его: темные шелковистые волосы, гладкая оливковая кожа, прямой нос и темно-карие глаза. Она хочет насладиться им, как потерявшийся путник в пустыне, который был без воды много дней.

Сара чувствует, как Давид сжимает ее руку, слишком сильно.

– Это ведь Самюэль? Это правда он.

Его голос срывается, она отводит взгляд от своего сына и видит слезу, которая катится по щеке ее мужа.

– Да, Давид, это Самюэль.

Она опять поворачивается к сыну. Она не может поверить, что это действительно он.

– Самюэль, – мягко говорит она. – Мы нашли тебя.

Давид раскрывает объятия и делает шаг ему навстречу. Сара видит, что Самюэль сжимается и отступает к стене.

Она рукой останавливает мужа.

– Подожди.

Психолог, который зашел в комнату вслед за ними, кашляет.

– Ему понадобится время, чтобы адаптироваться. Позвольте мне представить переводчика. Это мадам Демур.

На мгновение они переводят взгляд с Самюэля на хрупкую женщину в светло-голубой рубашке, стоящую рядом с психологом. Они пожимают ей руку.

– Я буду переводить вам на французский, а вашему сыну на английский.

Вашему сыну. Да. Это правда, у них теперь есть сын. Но он стоит от них настолько далеко, насколько позволяет ему эта маленькая комната. Прижавшись к стене, в глазах испуг, он похож на загнанное в угол животное.

– Доброе утро. – Мужчина в розовой рубашке и темно-сером костюме протягивает руку. – Мистер и миссис Лаффитт, очень рад знакомству.

Сара понимает, что это, должно быть, заместитель мэра.

– Прошу вас, присаживайтесь.

Он выдвигает стулья. Они послушно садятся. Мужчина указывает на стул, стоящий рядом с ним.

– Сэм, садись с нами.

Он говорит мягким дружелюбным голосом, но Самюэль смотрит на него с испугом и не двигается с места.

Давид хватается за бороду, будто та его может удержать. У Сары в горле начинает першить из-за всего, что она хочет сказать, но не может.

Самюэль говорит что-то по-английски. Они ждут переводчицу.

– Он говорит, что плохо себя чувствует.

– Скажите ему, что мы можем поехать домой прямо сейчас.

Давид дергает себя за бороду. Сара знает, что он просто хочет поскорее выйти из этой комнаты и забрать своего сына домой.

Переводчица поворачивается к Самюэлю и переводит ему их слова.

Он энергично мотает головой туда-сюда, его шелковистые волосы разлетаются по сторонам.

Сара понимает, что должна его как-то отвлечь. Она открывает сумку и роется в ней дрожащими руками в поисках фото, которые принесла с собой.

– Самюэль, хочешь посмотреть фотографии твоей семьи?

Переводчица переводит Самюэлю ее слова, но он снова качает головой.

– Я хочу домой. Меня тошнит.

Ей не нужен перевод, чтобы понять, что он сказал, она улавливает суть, но переводчица все равно переводит.

– Скажите ему, что его дом теперь здесь.

Давид убирает руку с бороды.

Когда женщина переводит его слова, Сара замечает, что лицо ее сына становится еще бледнее. Она резко протягивает ему фото.

– Посмотри, Самюэль.

Она встает и делает шаг к нему. И с облегчением видит, как мальчик смотрит на фотографию ее родителей.

– Это твои бабушка и дедушка. Твой дедушка был очень красивым, прямо как ты.

Трясущимся пальцем она указывает на изображение своего отца. Ее голос срывается, когда она вспоминает последнюю встречу с родителями.

Самюэль отворачивается.

Давид начинает говорить, его длинные пальцы не отпускают бороду ни на минуту.

– Скажите Самюэлю, что ему теперь нужно поехать в его новый дом.

Он ждет, пока женщина в голубом переведет его слова.

– Мы знаем, что ему будет нелегко. Самюэль всего лишь ребенок, но мы не должны из-за этого относиться к нему с жалостью. Это наша задача, как взрослых людей и его родителей, помочь ему сформироваться, помочь ему понять, кто он и где его место.

Он снова делает паузу, ожидая перевода.

– Мы признаем то, что сделал Жан-Люк Бошам во имя спасения нашего сына от верной смерти в Аушвице, мы также понимаем, почему он был уверен, что мы там погибли. Но теперь надо сосредоточиться на Самюэле и сделать его переезд легким и безболезненным, насколько это возможно.