теперь снова в общаге. Хочешь, вместе за покупками сегодня махнем?

Не хотела, а останавливаюсь.

— Думай о нас с Гордеем, что хочешь. Но ты ошиблась. Я не одна! Мне есть с кем ходить за покупками, с кем поболтать и кому доверять. Ты больше не входишь в их число. Мы просто однокурсницы.

Леська даже не нашлась сразу, что ответить. Чем я и воспользовалась, быстро забегая в лекционный зал. Дятлов уже занял мне место. И только мне, никто третий не втиснется.

После открытия спора накатило безразличие на Лесю и ей подобных соседок. Ну есть такие однокурсницы, куда же без них. Прошлое не изменить, а в будущее Лесю не возьму. Потому мне с легкостью далось ее отшить. Хотя, это ж Леська, для нее повторять еще придется.

Но все мои умные мысли сворачиваются в трубочку и плачут, когда речь заходит о Нем.

— Майя, ты записывать будешь? — Дятлов дергает за плечо.

— А? Что?

Скорей переворачиваю телефон. И часто-часто моргаю, чтобы слезинки прогнать.

Меня невыносимо тянет рассматривать его фотку, ту, что я сделала, когда Гордей соревновался со шкафом, кто лучше и краше. Там он был полностью моим. Пусть с трудом, но я поверила в сказку. Тот Гордей, встречался из-за меня. И я мало знаю другого Гордея, которому нужен был спор.

Мой Гордей бы не стал делать вид на парковке, что меня не заметил. Он напал бы, схватил в свои лапы. И я бы не зря взяла с собой свой половничек. Даже в этом я думаю все время о нем.

Другой Гордей показал, что я уже не нужна. Значит, и вчера прилетал неспроста, а я снова размечталась, как дурочка.

Ненавижу его за то, что марионеткой стала в споре развеселой компашки. Но и не могу без него, как такого забыть? Амелия мне сказала, что любовь не вымыть, как руки от пыли. Можно злиться, беситься, но сердце так и будет екать, похоже на болезнь в тяжелой стадии.

Мой случай именно такой.

— Майя, ты здесь вообще? Экзамен через неделю.

— Так скоро? — вырываюсь из мыслей под бурчание Дятлова.

— Во даешь. Последний экзамен перед каникулами. Ты разве не готовишься?

— Чего это? Готовлюсь.

Только к чему, не уточняю.

Прибить Сомова, когда увижу с другой. Только свистнете, тут же метнусь на расправу.

Учебный день пролетает. Мало помню, что было на лекциях, и отлично, что Сомовых в универе не встретила.

Остается только сходить в супермаркет. После переезда я даже толком продукты не покупала, как ни странно, Дятлов угощал. Сказал, что ему на год подарили доставку пиццы. Кто подарил — не признался, зато какой довольный и сытый теперь.

В супермаркете брожу с тележкой, выбрать сложно, когда кусок в горло не лезет. Мысли, что приготовить, и то мне приносят боль. Во всем вспоминаю, как готовила с девочками по правилам отеля в особняке. И потом помогала маме Сомовых, а Гордей говорил, что балдеет от моих блюд.

Для него уже не получится, для себя нет желания. Ладно, хотя бы для Дятлова что-то возьму. Надо же чем-то себя занять, а готовка меня успокаивает.

На кассе расплачиваюсь и тяну пакет. Ну и зачем я капусту схватила? Еще овощи на суп, спагетти, для тефтелей продукты. Ах да, потом яблоки и кексы в конце захотела.

Вроде ничего такого, но еле тяну.

Дохожу до угла супермаркета, мне здесь надо дорогу переходить.

Как вдруг на моем пути встают два высоких мужика в форме полицейских. Морды страшнючие, на головах надвинуты кепки. И оба с бородой, а у одного из них, на носу бородавка.

— Гражданка, вы задержаны до выяснения личности, — грубым басом говорит тот, что с бородавкой.

— Какой личности? Я ничего не нарушала, — в первый момент пугаюсь.

Паспорт один нахалюга вернул, но я его оставила в общаге.

— Придется проехать с нами в участок. Вызов на вас поступил.

И дальше меня запугивает тот, что с бородавкой, и показывает корочку. Второй молчит и угрожающе двигает мохнатыми бровями.

Как назло, мимо люди не проходят.

Караул! Что делается!

— Я с вами никуда не поеду, — нервно дергаюсь, и с пакетом собираюсь бежать.

Но полицейские не дают, хватают под руки и тянут к машине.

Ну нет уж. Так просто не сдамся. Опять на меня что-то повесят и потом из общаги выгонят.

Бью молчаливого ногой, одна рука освобождается, и лезу в пакет.

Хватаю яблоко и пуляю, в того что тянет, прямо в бородавку. Следующее яблоко уже посылаю в молчуна.

— Получайте! Не поеду я с вами! — ору на всю улицу.

Они вскрикивают, пытаются мой пакет отобрать. Но я сражаюсь. Не жалею яблочек. Пока мы тягаем пакет, он рвется.

Овощи рассыпаются. Фарш для тефтелей летит, и на него дворовые собаки с радостью прыгают. Мои кексы становятся добычей для птиц.

— Ничего тебе не сделаем. Живо в машину!

Полицейские морды побеждают. А у меня в руках одна капуста только остается. Собиралась кинуть в одного из них, и не успела. Так с кочаном и закинули на заднее сиденье. Хуже, что наручники надели. Теперь и позвонить не смогу.

А кому мне звонить?

Если папе, то он далеко. Вдруг быстро на связь не выйдет?

Я бы позвонила… Гордею. Но разве я ему нужна?

Вся трясусь, ругаюсь и еду непонятно куда.

— Если вам Леська меня сдала, то она со злости. Отпустите, пожалуйста, — в безысходности прошу, почти с мольбой.

— Долго не задержим. Скоро все узнаешь, — хрипит, который с бородавкой, кстати, она почему-то помялась от удара яблоком. У молчуна вообще сдвинулась бровь.

Больше на мои просьбы не отвечают. На ругательства хмыкают, а то и смешки издают.

— И где мы? Где участок?

Радует пока, что не в лес завезли. Жилой дом и знакомый. Рассмотреть и задуматься, мне не дают. После машины тянут дальше.

Подъезд. Лифт. Мое сердце скоро выпрыгнет от ужаса.

Почему именно со мной происходит такое?

Неприятности любят меня и преследуют. Толпа по чистой дороге пройдет, а я обязательно там же вступлю в дерьмовую кучу.

— Где ваш участок? — спрашиваю снова.

— Поднимайся по лестнице и входи. Отметишься и будешь свободна. Не бойся.

Говорит со мной все тот же, с бородавкой, а молчун снимает наручники. Подталкивают к двери в конце лесенки. Но вместе со мной не входят и, по звуку,