— Как-как… плохо живем. Так что завтра уходим, даже не спорь.

— Да я и не спорил.

— А как же это тогда называется, по-твоему?

— Просто интересовался.

— Интересовался он, ну конечно… Радуйся, если заявятся только мертвяки. У нас и без них проблем выше крыши. Эй, что это с тобой такое?

— В смысле? — встрепенулся Рокки.

— Ты только что чуть со стула не свалился.

— Да приморился конкретно, глаза сами по себе закрываются.

— Это хороший признак.

— И что в нем хорошего?

— Выздоровление идет, покой в этом помогает. Сходи полежи. Поспи. Оставь чай, он тебе только во вред сейчас. Ох и черный, ты что, смолу туда добавил?

— Почти.

— Иди-иди, пока и правда не свалился.

— Может, тебе помочь надо?

— Ничего не надо, сказано же тебе — иди спать. Ну вот почему ты из-за любой мелочи разводишь болтовню?! Брысь отсюда, надоел.

Проснувшись, Рокки убедился, что ухитрился проваляться почти до вечерних сумерек — вот-вот, и сгустятся. Причем сонливость никуда не делась, просто чуть отступила. Очень хотелось завалиться на другой бок и попытаться досмотреть сон, где было красиво, тепло, сухо и никто не рвался тебя пристрелить или съесть с радостным урчанием, но он переборол себя.

Очень уж интересно, чем там занята Няша. Со стороны ее комнаты доносятся тихие звуки, которым нет объяснения.

Поднявшись, Рокки чуть не охнул от удивления. Колени все еще ощущались чужеродными предметами, каким-то образом встроенными в организм, но боль, терзающая при малейшей нагрузке, сошла на нет, оставив после себя бледные отголоски, на которые стыдно обращать внимание.

Да и ходить получилось почти без хромоты — вот уж чудеса.

То, что устроила Няша, тоже походило на чудо. Без посторонней помощи, передвигаясь при помощи пары черенков от лопат, она натаскала в свою комнату груду барахла. В основном одеяла и одежду, также хватало постельных принадлежностей. Рассевшись посреди всего этого добра на охапке тряпья, она привычно резала ткань на полоски, аккуратно складывая их на табурет, где дожидались своего часа швейные принадлежности.

— Ты что это тут устроила? — удивился Рокки. — С ума сошла столько таскать? Тебе отлеживаться надо, сама говорила.

— Ничего, ты у нас за двоих уже отлежался, — беззаботно ответила Няша и снизошла до пояснений: — Надо сделать пару спальников, готовых в доме нет.

— Ты все еще хочешь отсюда свалить?

— Ну да, хочу, так надо. Переночуем тут и завтра в лес рванем. Продуктов дня на три точно хватит, воду тоже захватим. А там на ноги встанем, станет проще.

— Я, может, и встану, а вот ты — вряд ли.

— Тебе легче стало? — покосившись, уточнила Няша.

— Вроде да.

— У таких, как ты, обычно дня за два-три бесследно проходит.

— Слушай, а кого ты имела в виду?

— Ты о чем?

— Когда я начал отваливаться, ты сказала, что, если придут только мертвяки, надо радоваться. Мы еще кого-то ждем?

Няша, сосредоточенно вдевая нитку в здоровенную иголку, которой собралась сшивать шерстяное одеяло, поморщилась и еле заметно кивнула:

— Мертвяки — общая проблема всех иммунных. Что ты ни делай, они никогда тебе друзьями не станут. Но у меня есть еще и персональная головная боль. Ну и у тебя она тоже есть, пока ты со мной.

— Что за проблема?

— Ромео.

— Тот тип, о котором те уроды говорили?

— Ага.

— Я так понял, что он назначил тебя своей Джульеттой.

— Ты не так все понял, у этого подонка хватает Джульетт. Те, кто не совсем уродины, не сильно толстые и не совсем уж конченые шлюхи, — все его Джульетты. И так по всему Континенту.

— Он тут что, рекордный бык-производитель?

— Он извращенец и та еще сволочь. Редкостная.

Голос у Няши нехорошо менялся. Тут даже издали, не слыша слов, по одним лишь интонациям можно понять, что человек, которого она сейчас обсуждает, ей глубоко неприятен.

Мягко говоря.

— А подробности можно узнать, раз уж я в этом замешан?

— Он — один из основателей. То есть один из тех, кто попали сюда первыми. Очень сильный и опасный, такие, как я, против него вообще ни о чем. Он красный всегда, но с ним никто не хочет связываться, потому что себе дороже. Злопамятный, никому ничего не прощает, очень упорный, принципов вообще нет, чтобы добиться своего, готов на что угодно пойти. Бродит где хочет, делает что хочет. Если видит женщину, которая его устраивает, берет ее. Согласия не спрашивает, он ведь моральный мутант, ему это не нужно.

— Про мутанта — сильно сказано.

— Ну да, он тот еще мутант. Читер вроде тебя. Тоже сломал Систему.

— А при чем здесь согласие и мутация? Ничего не понял.

— Система по-разному ломается и по-разному компенсирует стартовые минусы. Ты вот стрелять научился так, что до сих пор в такое не верится, а у него каким-то образом другое улучшилось, то, что ему важнее всего было. Вот знаешь, что с тобой станет, если шкала удовольствия скатится в ноль?

— Что?

— Это самая странная и сложная шкала, ее тяжело поддерживать на одном уровне и тем более повышать. Падает вообще быстро, и не всегда это можно предсказать. Пить захотел и не сразу напился — она снизилась. Голод, усталость, холод — тоже ничего хорошего от нее не жди. На мертвых землях ее вообще как пылесосом высасывает. О них ты, правда, не знаешь, да ну и не важно. Восстанавливается она при почти идеальных условиях, когда все остальные шкалы достигли максимума или ненамного до него не дотянули. Чтобы до упора ее заполнить, нужно что-то особое делать, а не просто так на диване валяться. Ну там деликатесы поесть, хорошую музыку послушать, в общем, приятных впечатлений набраться. Некоторые духовные практики тоже в этом помогают, но это очень сложно и не всегда работает. Убийство новичка может снять со шкалы удовольствия до двадцати процентов за один раз, но у красных отбирает поменьше. На убитых опытных иммунных уровнем от десятого и выше этот штраф не распространяется до тех пор, пока те не наберут тысячу очков гуманности. Чем ее больше, тем больше теряется у убийцы, в теории даже до полного обнуления может дойти, но это вроде бы никто еще не смог проверить, потому что никто столько не набирал. И еще есть способ без убийства спустить ее в ноль, он связан с сексом. Ну и в честь чего ты так оживился?! Любимое слово услышал?!

— Я тебе не покойник, чтобы оживляться. Сижу и слушаю тебя внимательно, что за наезды на ровном месте? — Неожиданная вспышка раздражительности собеседницы застала Рокки врасплох.

И правда ведь на ровном месте, ни малейшего повода не давал.