Она выбрала поприще, надеясь, что там сможет вполне законно удовлетворять то, что сидело внутри нее, но в результате допустила одну из немногих своих ошибок. Военные, конечно, имели дело с насилием, но оно было средством, а не целью; а о случайной или беспричинной жестокости речь и вовсе не шла. Именно подозрения ее товарищей по экипажу довели Кир до тюрьмы.

Нет, сказала она суду, это не одержимость, а сознательный выбор. Я могла этого не делать. Обыкновенным серийным насильникам приходится следовать одной модели. У меня ее нет. Это не обсессия. Обвинитель кивнул, соглашаясь, затем сказал: «Это одержимость. Она очень точно ее описала. Ее описания всегда очень точны».

Кир приговорили к бессрочному заключению в охраняемой психиатрической больнице, а потом за ней пришел Департамент. Он заключил с ней соглашение, неписанная часть которого гласила, что прославленные таланты Кир в области вооружения понадобятся на «аутсайдере», а взамен ей позволят продолжить сексуальные приключения; она могла по-прежнему наслаждаться болью и насилием, но должна была доказать, что предварительно обговорила все действия и те совершались по обоюдному согласию. Пусть подписывают контракт, сказали ей. Мы приготовили для тебя черновик.

Кир даже сохранила свое состояние; ей предоставили адвокатов, которые бросились в бой против семьи, решившей лишить ее наследства. Та, конечно, могла себе многое позволить, но у Департамента оказалось больше средств.

Все остальные на корабле Фурда совершали свои поступки из импульсивных желаний. Кир совершенно точно знала, что ее случай совсем другой. У нее всегда был выбор: свободный, рациональный, сознательный выбор. А так как она понимала, что отличается от остальных, то относилась к ним настороженно, хотя многие члены экипажа обладали способностями, которые она искренне уважала. Кир считала Смитсона отвратительным, напыщенным, но очень умным существом с раздражающе точной интуицией; Каанг — интересной лишь ее почти сверхъестественными навыками пилота; Тахла — настолько же компетентным, насколько таинственным; а Джосера, прежде чем тот не проявил хороший вкус и не умер, — человеком, чье желание интриговать далеко превосходило его способности.

В Фурде сочетались все эти черты, но они не сказывались на работе и не лишали его равновесия; он взял от собственной команды все самое лучшее и все самое худшее, по большей части лучшее, конечно. Кир не могла отрицать, что испытывает к нему чувства, но те были мрачными и неприязненными. Едва ли она могла испытывать что-то другое, принимая во внимание особенности их характеров. Кир видела всю иронию ситуации и часто дразнила себя ею; они с Фурдом вполне могли бы стать хорошей семьей, если бы не были такими, какие есть.

Она разработала план: решила выяснить, что же он сделал, из-за чего к нему пришел Департамент, как некогда явился к ней.

Кир располагала богатством и связями достаточными, чтобы выведать каждую подробность его истории. Она приступила к проекту с аккуратностью и одержимостью самого Фурда и наконец выяснила все досконально. Узнала о его родителях, приюте, изнасиловании и убитых им священниках. Узнала о том, как он рассказывал Департаменту о желании найти шахранина, который научил бы его убивать. Как ему хотелось наиболее эффективным способом отправить на тот свет как можно больше священников. Она улыбнулась. «Хотелось бы мне, чтобы мы встретились тогда. Я бы тебя научила; и научила, как получать от такого удовольствие».

— Вы понимаете, что это? — спросил ее мистер Гаттузо, владелец любимого дома мод Кир, когда она объяснила, чего хочет.

— Да, — сказала она. — Я в точности понимаю, что это такое. Пожалуйста, сделайте все, как я прошу.

— Я не хотел бы, — продолжил мистер Гаттузо, — надоедать одной из моих лучших клиенток, но должен спросить, уверены ли вы? В такой одежде вы можете произвести нежелательный эффект.

— Я прекрасно все понимаю, — ответила она. — А теперь, пожалуйста, исполните мою просьбу. Вы знаете, как их надо скроить. Они должны висеть так, чтобы…

И это действительно произвело эффект, причем такой, что Кир удивилась. Она понятия не имела, что простой предмет гардероба может оказать столь невероятное воздействие на взрослых людей, но быстро приспособилась и научилась им пользоваться. Ей было приятно скользить между мужчинами так, словно она даже не подозревает о производимом ею впечатлении.

Перед встречей с мистером Гаттузо она завершила расследование и точно знала, чего хочет. Нашла сведения о том, как выглядела униформа в приюте, и со своей обычной точностью дотошно все расписала: бантовые складки спереди и сзади юбки и корсажа, матерчатый пояс, штрипки, пуговицы на плечах и так далее. Столь страстным вниманием к деталям Кир словно входила в личную вселенную Фурда. Путь по тропе его одержимости был столь же извилист, как проход по тесным кишкам корабля.

Внезапно Кир радостно засмеялась. Даже перепугала свою заместительницу, Немек, которая таилась в углу отсека, безмолвно разглядывая ее влюбленными глазами.

Она все поняла. Неожиданно, мгновенно и полностью. Даже Смитсон этого не увидел. А Кир заметила только потому, что инстинктивно воспринимала оружие и то, как им пользоваться. Теперь она знала все, знала в точности, как Фурд применит спроектированные им ракеты. Кир видела спецификации, составленные коммандером. Ей было известно, что находилось внутри носовых обтекателей, какие заряды запаковали в растянутые тела, какие двигатели установили; и расстояние, на котором могли действовать снаряды. А самое главное, она осознала, насколько тупыми, насколько чертовски простыми они были. «Ах ты умный, гениальный урод, — подумала она. — Хоть бы».

«Чарльз Мэнсон» аккуратно пробирался сквозь Пояс навстречу «Вере». Его ПМ-двигатель был отключен. Маневровые двигатели повреждены. Корпус облеплен дерьмом, на нижней поверхности кормы и по бокам, там, где пришлась ударная волна, зияли рваные открытые раны. Корабль напоминал Кир после ее ночных похождений: обычно безупречный, но теперь косметика размазана, а идеально скроенная одежда местами в беспорядке.

«Чарльз Мэнсон» сохранил по меньшей мере девяносто процентов былого совершенства. Повреждения выглядели поверхностными; но изменения зашли глубже, и дело было не в царапинах на корпусе. Корабль изменился вместе со своим экипажем; может, к лучшему, может, к худшему, но явно навсегда.

Они выполнили фотонный прыжок сквозь Пояс; зарылись и вынырнули из астероида размером с планету; отвернулись от Содружества и Шахры; и стали еще грандиознее, чем прежде. «Инструмент самих себя», «Мы не можем никому доверять» — это были сильные фразы. И в Департаменте их услышали.

Корабль начал приближение к СК-504. Убедившись, что они подходят к астероиду, «Вера» ушла, но по-прежнему осталась в Поясе вне досягаемости корпускулярных лучей. «Аутсайдер» сбросил скорость, остановился. Фурд приказал увеличить изображение, и они в первый раз увидели сооружение, которое Она там строила все это время.

Серебряную пирамиду.

СК-504 был крохотным астероидом на краю Пояса, серым, шишковатым и непропорциональным. Пирамида угнездилась в складках его нижнего полушария, указывая в сторону и вниз. Она походила на первый симптом какой-то симметричной, геометрической инфекции.