и не маскулинные понятия. Предполагать такое – вот настоящий расизм и сексизм. Наука и рациональное мышление принадлежат всем. В противном случае они были бы совершенно бесполезны.

Тем не менее из постмодернистского принципа знания можно вынести ценный урок. Все, в чем он находил свое воплощение, – начиная с недовольства Фуко ошибочностью научных утверждений касательно безумия и сексуальности и вплоть до настойчивых заявлений критических расовых Теоретиков, что проблемы меньшинств не воспринимаются всерьез, – намекает нам, что стоило бы вести себя поскромнее и научиться слушать. Постмодернистский принцип знания призывает нас слушать и размышлять, слушать и исследовать. Однако мы не обязаны «слушать и верить» или «заткнуться и слушать». В либеральном обществе требования обойти или отбросить эпистемическую строгость, даже из лучших побуждений, не могут быть удовлетворены, поскольку это помешает достижению целей. В определенном смысле жизненные наблюдения обычно имеют под собой основания, однако люди склонны неверно интерпретировать их, поскольку докопаться до сути вещей бывает непросто. Например, достоинства того или иного закона невозможно оценить на основе прожитого опыта тех, кому он помог или навредил. Первые, скорее всего, будут поддерживать закон, а вторые попросят его отменить. Обе точки зрения имеют ценность, но им недостает полноты. Либеральный подход предлагает выслушать обе стороны, внимательно рассмотреть их точки зрения и выдвинуть аргументы о том, что необходимо сохранить, а что – реформировать. Слушать и размышлять – значит серьезно относиться к важной информации, которую в противном случае мы могли бы проигнорировать, а затем справедливо и разумно оценивать все доказательства и аргументы. Слушать и верить – значит поощрять предвзятость подтверждения, поскольку в этом случае мы будем слушать только того, кому, как нам кажется, мы обязаны верить. Так мы неверно усвоим множество причинно-следственных связей и в результате будем слушать еще меньше, чем раньше, – и гораздо меньше, чем должны.

Постмодернистский политический принцип

Постмодернистский политический принцип гласит, что социальное конструирование знания неразрывно связано с властью. Наделенная наибольшей властью культура создает дискурсы и наделяет их легитимностью; определяет, что мы считаем истиной и знанием, и, таким образом, сохраняет свое господство. Политический принцип воспринимает мир как игру, в которой может быть только один победитель; как теорию заговора без заговорщиков. Это безрадостный и удручающий взгляд, продиктованный работами Мишеля Фуко, а также самым циничным из всех возможных прочтением истории прогресса, модерности и проекта Просвещения. Политический принцип не может принять тот факт, что человеческий прогресс всегда протекает постепенно и приводит к ошибкам, часть из которых имели ужасающие последствия, – однако мы учились на них и продолжаем учиться. Такое ощущение, что проблема заключается в том, что наши ученые не всезнающи (несмотря на то что сам научный метод разработан с учетом склонности человека ошибаться).

От постмодернистского политического принципа нужно отказаться. Да, пагубные дискурсы могут получать неоправданную власть, маскироваться под легитимное знание и причинять вред обществу и людям. Нам нельзя забывать об этом. Но постмодернизм сам по себе является одним из таких дискурсов. Мы даем ему отпор. Мы опровергаем его. Постмодернизм уверяет, что с самого момента рождения человека определенные дискурсы формируют его восприятие мира. Это представление заслуживает внимания. Но заявлять, что люди зазубривают и механически воспроизводят эти дискурсы со своих позиций в структуре власти (подобно попугаю на жердочке), даже не осознавая, что они делают, предосудительно и абсурдно. Утверждать, что, скажем, женщины небелого цвета кожи, поддерживающие идеи Социальной Справедливости, «пробудились», а небелым женщинам, не принявшим эти идеи, просто промыли мозги, заставив воспроизводить дискурсы власти, угнетающие их самих, – значит распространять ангажированный, высокомерный и бестактный нарратив. Однако именно это и происходит, когда знание привязывается к идентичности, а вариации опыта и разница в интерпретациях отвергаются как неаутентичные и вносящие сумятицу.

У нас, либералов, нет нужды заниматься всем этим. Мы можем поддерживать аргументы других либералов, входящих в любые группы идентичности; оценивать, насколько они соответствуют рациональному и доказательному методу; и не обязаны утверждать, что какой-то из аргументов характерен для «женщин» или «людей небелого цвета кожи». Мы точно знаем, каких убеждений мы придерживаемся и почему. Мы отдаем должное активистам Социальной Справедливости, полагая, что они тоже это знают.

Размывание границ

Разумный скептицизм в отношении чересчур ригидных категорий и строгих границ оправдан. Их следует постоянно проверять на прочность, прощупывать, подталкивать и сдвигать. Радикальный скептицизм, у которого нет инструментов для уточнения этих категорий, а есть лишь принципиальное недоверие к ним, не приносит никакой пользы и не оказывает никакого влияния на реальность. Мы можем использовать рациональное мышление, чтобы приходить к предварительным заключениям, формировать гипотетические модели и проверять их. Существуют обоснованные и необоснованные категории, а также аргументы за и против использования конкретных понятий для обозначения людей. Наука и рациональное мышление способны предоставить информацию, которую мы можем использовать для укрепления либеральных и развенчания социально-консервативных и постмодернистских аргументов.

Упрощенный постмодернистский взгляд, преобладающий в квир-Теории, согласно которому категории репрессивны по определению, попросту необоснован. Если кому-то хочется доказать, что мужчины и женщины не вписываются в узкие рамки – и поэтому не должны быть ограничены чертами характера, способностями и ролями, традиционно приписываемыми их полу, – он может прибегнуть к науке, чтобы показать первое, и либерализму, чтобы доказать второе. Наука и математика – в частности, основы статистики – показывают, насколько ошибочным является призыв к разрушению категорий. Биологическая реальность такова, что в когнитивном и психологическом плане мужчины и женщины представляют собой в значительной степени пересекающиеся популяции с относительным различием в распределении типичных признаков. Этот факт позволяет нам предсказывать тенденции, но мало что может сказать об отдельно взятом индивиде. Квир-Теоретикам, которые боятся, что биология закрепит за мужчинами и женщинами строгие роли, мы говорим: «Взгляните на данные». А данные и так вполне квирные. Наука уже знает, что люди донельзя разнообразные существа, а природа имеет тенденцию все запутывать.

Власть языка

Постмодернистский фокус на власти языка тоже отчасти оправдан, учитывая, что именно язык позволил людям разработать науку, рациональное мышление и либерализм. Язык обладает властью убеждать и уговаривать, изменять разум и общество. Вот почему мы выступаем за свободный рынок идей, основанный на либеральном принципе Рауша, – чтобы люди могли воспользоваться этой властью, собрать все свои идеи и определить лучшие из них, используя методы, в работоспособности которых мы уже убедились. Даже самые умные люди зачастую хуже рассуждают в одиночестве или в идеологически однородных группах, поскольку в основном мы используем разум для обоснования наших убеждений, желаний и фундаментальных представлений[652]. Лучше всего мы чувствуем себя в группе людей с разными представлениями и разным мышлением, где ничье корыстное утверждение не может остаться без внимания. В таких