Впрочем, я их понимаю. Время такое. Нельзя высовываться – быстро нос прищемят. От ментов, то есть от нас, защиты гражданам мало. Вернее, никакой защиты. Почти никакой. Хотя… все-таки я стараюсь что-то для людей делать, хотя делать это мне становится все труднее и труднее.

Справа что-то шевельнулось, и я автоматически повернул голову туда, с досадой ожидая неприятностей. Фухх! Показалось! Газетный лист ветром полоскает. Газета – «Правда».

Ох ты ж… вот она где, правда-то… в грязи! «У вас “Правда” есть?» – «“Правды” нет. Остался только “Труд”». Советских времен шутка. Рассказывали друг другу, как невероятно смешную и даже чуточку опасную присказку! Это сейчас – что хочешь неси из грязного ротика, поливай грязью кого угодно – ничего тебе не будет. Если, конечно, не пристрелят.

А это, кстати, запросто. Народ просто озверел – особенно после дефолта. Ох хорошо, что я не потратил доллары, не перевел их в рубли! И то, что от ларечников получал, тоже в доллары переводил! И теперь у меня кругленькая, очень кругленькая сумма скопилась!

И ремонт квартиры неплохо сделал – загляденье, а не квартирка!

Дом бы еще прикупить… а что, как у Сазонова, такой же! Разведу себе «сад камней». И буду сидеть, созерцать пространство, обретать цельность и просветление! Чтобы как следует карать негодяев!

Никак меня Сазонов не пускает заняться тем, чем я хочу. Ну никак, и все! Говорит, не готов я.

Хм… а может, и не готов. Что такое – три месяца занятий? Или четыре. Ну да, теперь я от камешков как мангуст уворачиваюсь, да, теперь я автоматически могу выбить пистолет или поймать нож, но… тренировочное это все, и я это понимаю! Неопасное! Не взаправду! Я ведь так и не убил ни одного человека. Нет, не человека, бандита. Бить – бил. А убивать – нет, не убивал.

Снова шевеление. Лист? Ох нет! Черт!

Бейсбольная бита просвистела рядом с плечом – пришлось всего лишь чуть отступить в сторону! Человек по инерции проскочил вперед и вниз, – нельзя делать такой сильный замах, даже если ты собираешься одним ударом разбить башку! Надо предполагать, что мишень может и увернуться!

Развернулся, и…

Рука выбросилась вперед, как копье, и два пальца вонзились в глазницу противника, проткнув что-то мягкое, теплое, липкое и противное. Бандит истошно заверещал, а я едва успел вздернуть вверх пластиковый дипломат, набитый бумагами, – нож ударил в него с такой силой, что прочно застрял в образовавшейся щели.

Этой секунды мне хватило, чтобы вонзить пальцы в шею нападавшего и вырвать трахею, из которой раздались противный хрип и мерзкое сипение.

На самом деле вырвать трахею не очень сложно – нужно достаточно быстро и точно погрузить пальцы в определенную точку на горле и рвануть сложенными крючком пальцами. Вначале рвется не кожа – ломается хрящ трахеи, кожа только растягивается. А потом и она рвется – потрескивая, как лист мокрой бумаги.

Фонтан крови едва не ударил мне в лицо, но я уже скользнул в сторону – третий нападающий прошипел что-то и рубанул здоровенным ножом, похожим на настоящее мачете.

Я видел такие, их продают вроде бы для дачников, на одной стороне пила, на другой – заточенное лезвие. Острия нет, но и зачем оно, когда такой хреновиной можно легко отфигачить не только ногу и руку, но и голову.

Удар я отклонил ладонью правой руки и перенаправил на того, который зажал лицо ладонями, пытаясь остановить кровь, и выл. Когда «мачете» врезалось ему в ключицу, он только тихо хрюкнул и повалился на землю, утаскивая за собой и застрявший в кости «мачете», и хозяина ножа, уцепившегося за рукоять так, будто в этой железке была заключена вся его надежда на жизнь.

Я лишил его надежды и самой жизни – удар сверху, локтем в основание черепа. Глухой удар и хруст кости слились в один звук.

А потом я сам едва не потерял жизнь. Оказалось, их было не трое, а четверо. И этот четвертый хоронился до времени в темноте, за фонарем, у забора. И если бы этот болван вовремя подготовился – передернул затвор, снял с предохранителя, – мне бы конец. И вообще – если бы Ибрагим подготовился основательней, мне бы конец. Но ему хотелось поглумиться, хотелось сделать мне больно, изувечить – чтобы другим неповадно было.

Кстати, не азер он был. Дагестанец. Это я уже потом узнал, когда он меня начал таскать по инстанциям. Как и обещал. А я, как и обещал, превратил его жизнь на моем участке в ад. Я изымал у него контрафактную водку, проверял сертификаты на все товары – и, если находил несоответствие, изымал, изымал, изымал. А несоответствие есть всегда. Потому что тот, кто торгует абсолютно легальным товаром, вылетает в трубу. Время такое.

На меня писали в прокуратуру, в областное УВД, даже в ФСБ – бесполезно. Я все документы составлял так, что комар носу не подточит. Все по закону, все как полагается.

А еще существует такая штука, как пожарная безопасность. А еще – антисанитария в ларьке, и приходится донимать владельца ларька вопросами: «Где у вас урна? Где график уборки и санитарные книжки?»

«И где контракты на продавщиц? От налогов уходите? Протокол!»

«А куда они, продавщицы, ходят в туалет?»

Это только в кино Анискин разгуливает и только ласково журит нерадивых продавщиц. Сейчас все жестче. Законы тогда были другие. Проще. Теперь, если участковый хочет закошмарить какое-то частное предприятие, он сделает это на раз. Если, конечно, он правильный участковый и разбирается в своем деле. Я – разбираюсь.

Вообще-то, если честно, я так и не понял, зачем Ибрагиму этот ларек. Чего он сражается за него так истово, будто бы от того, стоит ларек на моем участке или нет, зависит его жизнь! Ну да, не сложилось здесь – ушел, и все! Зачем терять столько денег? Зачем посвящать борьбе все свое время? Полно других участков, с более сговорчивыми участковыми!

Что у него тут? Обстоятельства, каких я не знаю?

А может, все проще? Может, это оскорбленное самолюбие? Мне не понять, я обычный русак, не вышло – плюнул и дальше пошел. Забыл, как дурной сон. А у «джигитов» все сложнее. Раз попустил, в другой раз все о тебя ноги будут вытирать.

Так или не так, но вот к чему привело наше с ним противостояние. Ибрагим направил мне в лоб пистолет, и темное девятимиллиметровое отверстие «макарова» пялилось на меня бесовским «глазом», обещая скорое и неминучее освобождение от ночных кошмаров. Впрочем, как и от хороших снов.

Так бы оно и было, но… Ибрагим передернул затвор (вот почему я встрепенулся – услышал звук!), шагнул к свету – наверное, чтобы я видел, кто меня убивает. А может, неосознанно – привык орудовать ножом, а он используется только на ближней дистанции. Нож и преступники из Дагестана – как сосиска и горчица. Они всегда рядом.

Кстати, ошибка любого непрофессионала, говорил мне Сазонов, – это сближение человека с оружием и потенциальной жертвы. Пуля достанет и с пяти метров, а вот чтобы достать противника голой рукой или ножом – нужно, чтобы человек находился максимум на расстоянии вытянутой руки.