– Джек, да у тебя кровь идет!

Мисс Вурц прошиб холодный пот – вот он, ужас по имени импровизация. Джек тут же решил укоротить показания своего персонажа, верный суфлер Бонни прямо ахнула. Но кровь же уже пошла, не так ли? А разве не кровь его, то есть ее, лучший союзник, а его, то есть ее, реакция на эту кровь – ее-его единственное спасение? Джек немедленно вскочил на ноги и ударил себя в живот, туда, где под платьем был спрятан пакет. Увы, пока шел суд, из него вытекло куда больше, чем Джек думал, с первой попытки тот не лопнул. Милашка Дженни принялась бить себя в живот, снова, и снова, и снова. Пакет не рвался, и тут Джек ударил что было сил и согнулся пополам от самой настоящей боли! Пакет с треском лопнул, из-под мешка хлынула оставшаяся красная жидкость.

– Джек, милый, ты что, не делай так, хуже будет! – возопил несчастный Пиви.

Но Джек достиг того момента в игре, когда вокруг не осталось никого, только он сам и его единственный зритель. Джек вопил как резаный, сколько хватало воздуху в легких, затем поднял связанные руки над головой, кровь с них залила ему лицо. Вместо первой менструации, казалось, у Дженни разом полопались все сосуды во всем теле. По сценарию в этот момент кому-то из присяжных (одной из двух женщин) полагалось заявить, что перед ними, несомненно, первая менструация подсудимой, так как несчастная явно не понимает, что с ней, но Джек не расслышал реплику. Да и аудитория ее не расслышала, даже верный суфлер Бонни перестала подсказывать. Зачем, если Джек верещит, будто его режут заживо?

Его отсылают прочь, в какой-то Мэн! Он недавно впервые эякулировал, не только потому, что ему очень понравилась Бонни Гамильтон, а еще и потому, что ему очень нравились усики Эммы – и он чуть не умер, задерживая дыхание, пока Эмма его целовала. А миссис Уикстид при смерти. А Лотти предстоит дорога на остров Принца Эдуарда. Снова его мир, Джеков мир, меняется! И Джек никак не мог замолчать. В роли Дженни он навопил на пять первых менструаций сразу!

Лицо мисс Вурц выражало удивление, какое бывает, когда неожиданно открываешь для себя что-то новое и прекрасное. В своем литературном снобизме она недооценила как импровизаторские способности Джека, так и сценические возможности пьесы «Невеста по почте на Северо-Западных территориях». Партнеры Джека словно окаменели. За сценой снова вырвало Сандру Стюарт; Джинни Джарвис, убитая Джеком-Дженни, сказала, что это Джек во всем виноват.

Эмма перестала жевать жвачку и сидела, раскрыв рот. Обилие крови и воплей, кажется, произвели впечатление даже на миссис Оустлер. Миссис Пиви так сжала свою шляпу, что будь попугай живой, она бы его задушила, сам Пиви полез на сцену спасать Джека, тот едва это заметил, продолжая вопить и истекать кровью. Один лишь раз Джек забыл про своего единственного зрителя – взглянув на маму.

Алиса переживала трудный период в жизни. Она недавно поймала Джека, когда тот залез к ней под одеяло в поисках шрама от кесарева. Под одеялом было темно, Джек не разглядел хорошенько. Он объяснил маме, что ему любопытно, какой у нее разрез – «бикини», как у миссис Оустлер, или нет.

– Джек, это мое личное дело, не смей в это лезть! – что было мочи закричала на него мама. И почему такой пустяк так ее разозлил, подумал Джек.

Наверное, Алиса как раз вспомнила про этот момент, а может, подумала о бедной миссис Уикстид, а может, о Лотти, а может, о будущем – как-то ей будет жить с миссис Оустлер?

Джек все вопил и вопил, но одновременно сознавал, что мама, как и Пиви, скажем так, не театрал. Она-то думала, что все знает про актерское мастерство сына, но к тому, что произошло в тот вечер, она явно оказалась не готова. Как и Эмма, она сидела, раскрыв рот, сжав руки в кулаки и прижав их к вискам, изо всех сил сдвинув колени, словно это у нее, а не у Дженни на сцене кровотечение. Джек был оглушен собственным криком, поэтому не слышал, как мама плачет, но увидел слезы у нее на щеках. Она рыдала, ничто не могло ее утешить, даже миссис Оустлер. У нее началась настоящая истерика, уже Эмма отвернулась от Джека и в удивлении смотрела на его маму.

– Пиви, я в порядке, – сказал Джек. Верный шофер поднял мальчика на руки и кричал: «Доктора, доктора!» – Пиви, это театр, это спектакль, Пиви!

– Ты потерял слишком много крови!

Джек не слушал – смотрел на маму, не понимая, что с ней. А она рыдала:

– Джеки, Джеки! Прости меня, милый, прости, пожалуйста!

– Мам, да со мной все в порядке, – сказал Джек, но мама его не услышала – помешал грохот аплодисментов. Зал встал, даже мисс Вурц поднялась. На край сцены вышла вся труппа и Пиви с Джеком. Пора было кланяться, но Пиви и не думал отпускать мальчика.

– Пиви, это вода с красным пищевым красителем, – шепнул Джек на ухо шоферу. – Это реквизит. Я не порезался, со мной все порядке.

– Черт, ну у вас тут и порядочки, так что мне с тобой теперь делать?

– Кланяйся.

Пиви и поклонился, не выпуская Джека из рук.

В понедельник после спектакля мистер Рэмзи осведомился, нельзя ли попросить Пиви присутствовать и на всех других представлениях, но Пиви отказался – этот опыт он не желал переживать заново. Много лет спустя он признался Джеку, что так никогда от того вечера и не оправился.

Джек заметил, как рядом с мамой из воздуха возник Серый Призрак, несгибаемая полевая медсестра, но даже ее усилия не могли привести маму в чувства. Всхлипы Алисы снова исчезли за общим гулом восхищения, но Джек все равно видел ее лицо и читал по губам – она без конца повторяла его имя и просила за что-то прощения.

Джек думал после спектакля спросить маму, а не станут ли они с ней жить «на всем готовом» у миссис Оустлер, а заодно – сделала мама ей бесплатную татуировку или нет. Но, увидев, как Алиса рыдает в первом ряду, Джек сразу понял – нет, сегодня лучше ее ни о чем не спрашивать. Не понимая еще до конца сути отношений мамы и миссис Оустлер, Джек как-то догадался, что ничто в этом мире (ничто по-настоящему ценное и важное) нельзя получить ни «готовым», ни бесплатно.

Несмотря на аплодисменты, Джек едва снова не закричал – ему помешало только падение занавеса. Неожиданно между ним и залом встала стена, он словно очутился за кулисами (продолжая находиться на руках у Пиви, который поначалу принял падение занавеса за очередную непредвиденную катастрофу). Окруженный океаном девиц – партнерш Джека, Пиви успокоился, поздравил мальчика с успехом и наконец вернул его на твердую землю.

– Джек Бернс! – провозгласил мистер Рэмзи. – Все невесты по почте должны лежать у твоих ног! Они у тебя в неоплатном долгу!

Мистер Рэмзи держал в руках фотоаппарат, он снял Джека в костюме Дженни.

– Можешь палить в меня столько, сколько тебе захочется, – громыхнула Джинни Джарвис Джеку на ухо, а Пенни Гамильтон, услышав это, добавила:

– Готова поклясться, Джек, что стрелять ты будешь, и отнюдь не холостыми!

Она не забыла, что ее лоб стал мишенью его «не-до-конца-смертельной» эякуляции.