Вселенной ставило меня в тупик, а Судьба от его слов будто вновь вспомнила прежние обиды и посмотрела на меня с отторжением. А я так надеялся, что всё это позади. Все эти поступки, которые я совершал, лишь бы самоутвердиться и доказать свою крутость, только что заиграли против меня. Это должно было случиться. Хотел бы я, чтобы повторное заседание стало для меня искуплением. Но нет. Я не жду ни прощения Судьбы, ни уж, тем более, её возвращения. Ведь тогда она снова перестанет быть мне интересной. Таким, как я, лучше просто изолироваться.

– Папа, не надо!

– Судьба, я ещё раз говорю, не лезь!

Но, отходя от внутренних терзаний и рефлексии, я задумался, почему Бог решил явиться именно сейчас? Что подвигло его показаться миру в такой незначительный для Вселенной момент? Такой скандал вряд ли мог стоить его внимания в любой другой день, и его решение останется для меня загадкой.

Когда двери Министерства Апокалипсиса впервые за долгое время распахнулись на территории Чистилища, из машин вышли журналисты. Но они мне были неинтересны. Я кинул на них неуважительный взгляд и, разочарованный наигранной интригой длиною в миллиарды лет, скрылся в заходящей в офис толпе.

12:30, по Чистилищу – Начало повторного заседания

– Итак, Апокалипсис, начать наше повторное интервью я бы хотел с вопроса о главном Смерти. Где он? – задал вопрос журналист. – По нашему скромному мнению, это он виновен в гибели Лазурного.

– Во-первых, не стоит своим «скромным мнением» обвинять в чём-либо моих подчинённых, – сказал я. – Во-вторых, Смерть задерживается. Я уверен, у него есть на то уважительная причина, – разумеется, я был уверен в обратном. У Смерти никогда не могло быть настоящих уважительных причин, таким было негласное правило нашей компании.

– Второй вопрос, – раздражённо произнес журналист, едва не ломая карандаш от дерзости моего высказывания, – считаете ли вы себя и свою компанию виновными в происходящем? В прошлый раз вы не дали нам чёткого объяснения, но зато дали понять, что берёте взятки, – урод с самодовольной ухмылкой взглянул на смущённого Анубиса.

Я приблизился к микрофону и, интригующе помолчав несколько секунд, с улыбкой на лице выговорил:

– Нет. Не считаю.

– Почему же? Ведь, именно из-за нововведения вашей компании, кос Жнеца появилось так много, разве нет? Будь она одна во всей Вселенной, её было бы сложнее достать, не так ли?

– Возьмём в пример людей. У них есть кучи орудия в открытом доступе. Их же никто не винит за теракты, правильно? Винят самого террориста и государство, которое, как обычно, винит во всём компьютерные игры. А оружейный магазин никто не трогает.

– Вы не ответили на вопрос. Люди нам не интересны.

– А чем люди хуже нас?

– Апокалипсис, не отвечайте вопросом на вопрос.

– Я не разрешал вам называть меня без упоминания отчества, – я уже начинал пререкаться.

– Вы ответите на вопрос?

– А если нет? Вы уйдёте?

Уже немощный журналист откинул голову на стол.

– Я не могу…

Мягкотелый слабак. Даже интерес пропал…

Приготовился следующий. Он выглядел более профессионально, но не менее глупо. Галстук его душил, а верхняя пуговица рубашки застёгнута – точно мазохист…

– Апокалипсис Антонович, вы ответите на вопрос моего коллеги?

– А это обязательно?

– Формальность.

Ох, зря он это сказал… У меня были надежды, что он сольётся позднее.

– Ну, если формальность, то я просто посижу, – я отодвинулся от микрофона и расслабил спину. – Как вам погодка? Пасмурно, да? Поняли шутку? Это же Чистилище, у нас всегда всё плохо с климатом.

Я замечал, как все смотрят на меня абсолютно по-другому. Даже Судьба. С момента, как я вышел из тюрьмы, я не замечал, как потихоньку скатываюсь в нравственную пропасть, становясь ничтожеством, каковым являюсь сейчас. Но невзначай я начал чувствовать себя иначе, словно вернулся тот молодой и амбициозный Апокалипсис, сменив толстого и нервного старика Апока.

– Апокалипсис Антонович, ответьте на вопрос и прекратите валять дурака! – поднял тон журналист-2.

– Я не валяю дурака, – их злоба так льстила мне, что улыбка не спускалась с лица. – Я просто расслаблен. Один приятель научил. Он владеет сувенирным магазинчиком через дорогу. Загляните, если скучно станет.

– Апокалипсис Антонович, вы понимаете, каким ничтожеством себя сейчас выдаёте?!

– Вы очень узко мыслите, раз считаете спокойствие чем-то ничтожным.

– Прекратите пререкаться!

– А как же «Апокалипсис Антонович»? Надоело моё имя выговаривать? Даже обидно.

Второй журналист слился. Но тут за его место сел Бог, подвинув микрофон к себе.

– Апок, раз-раз, слышишь меня? – сказал он.

Я не заметил, как прекратил дышать.

– Так вот, я понял, чего ты боишься, – Бог хитро улыбнулся. – Ты боишься стать райской пешкой. И твоя компания ей стала. Ты уже в провале, чего ты добиваешься? Я бы посоветовал тебе отвечать здраво. Со мной же ты не будешь пререкаться.

– Конкретно сейчас я добиваюсь того, чтобы от моей компании уже отстали всякие крылатые уродцы! – импульсивно ударив по столу, ругнулся я.

Хм, толстый и нервный Апок вернулся. Но, кажется, здесь он и был нужен. Бога нужно было поставить на место, и, оставаясь спокойным, мы бы до бесконечности церемонились друг с другом.

– Вот видите, не боюсь, – настала моя очередь хитро улыбаться. – Я, кстати, тоже о вас многое узнал. Вам плевать на вашу