«Нет, велел».

«Заткнись! Заткнись! Заткнись!»

Случалось, что Джионе было нелегко успокоить внутренний голос, когда он прорывался в ее сознание. Вот и сейчас он предпринимал все, чтобы быть услышанным.

У Джионы перехватило дыхание. В этот раз, кажется, все было несколько по-другому. Хотя за последние месяцы она часто вела с собой дискуссии, никогда внутренний голос не говорил от первого лица.

Может, она и вправду шизофреничка? Джиона решила проверить внутренний голос. Понять: то ли у нее просто глюки из-за нервного перенапряжения или же это действительно случай раздвоения личности.

— Кто ты? — спросила она.

«Свет».

— Это не имеет смысла, — произнесла Джиона. И тотчас же поняла: имеет.

Примерно неделю назад она как раз прочитала статью, в которой говорилось, что помимо молекул, атомов и электронов существует еще свет. В конце концов все обращается в свет. В энергию. В силу.

Джиона понимала, что сходит с ума. Внутренний голос теперь верил, что существо, в котором она оказалась, ни много ни мало, сам Господь Бог. Нет, она определенно свихнулась. Оставалась лишь надежда, что, если ей удастся когда-нибудь выбраться отсюда, наваждение пройдет.

Когда Джиона осознала истину, желудок не выдержал. Она согнулась пополам, и ее обильно вырвало. Во рту появился резкий привкус рыбьих потрохов и блевотины.

Ее вырвало еще раз и еще. В перерывах между приступами она горько рыдала. Память услужливо подбрасывала мельчайшие детали тех споров, которые Джиона вела со своим внутренним голосом, по сути — сама с собой, последние несколько месяцев. Он просил сделать кое-что. Просил снова и снова, но она каждый раз сопротивлялась, боролась, не верила. Это ведь всего лишь ее внутренний монолог, личный адвокат дьявола, разве нет?

«Нет».

Наконец Джиона вновь обрела способность мыслить ясно и четко. Одно из двух: либо у нее капитально съехала крыша, либо на протяжении последних месяцев она получала указания непосредственно от Господа Бога и успешно их игнорировала. Хоть первое предположение казалось более вероятным, Джионе не больно-то улыбалось считать себя сумасшедшей. Поэтому она решила, хоть на мгновение, поверить, что голос, говоривший с ней, принадлежит Богу.

— Ну хорошо, предположим, что я поверила. Поверила, что Ты знаешь будущее. Ты знаешь, что произойдет, и по каким-то причинам хочешь, чтобы или я, или отец сделали то, что Ты мне велишь. Правильно?

Ответа не последовало. Впрочем, Джиона знала его и так. С первого раза, когда она услышала внутренний голос, он настойчиво сводил все к одной теме.

— Хорошо. Теперь все о'кей? Ты удовлетворен? Я скажу папе, что не хочу переезжать, но ведь это ничего не изменит. Да и как скажу, если я торчу здесь! И дом уже продан, Ты не забыл? Мы так и так должны переезжать. Поэтому все это, — она обвела рукой полость, в которой находилась, — несколько чересчур. Несколько запоздало.

Она насупилась.

— Но я ему скажу.

Джиона закрыла глаза и тяжело вздохнула. Она больше не могла. Ей нечего было сказать голосу, и слышать его больше она тоже не хотела. Она просто сидела, прислушиваясь к биению гигантского сердца, которое оказывало почти гипнотическое воздействие, постепенно уводя ее в долину сна.

Пам-пам, пам-пам, пам-пам. БАХ!

Джиона резко выпрямилась, мышцы напряглись. Мозг лихорадочно заработал. На них снова напали. Плоть, окружавшая ее, задрожала. Существу было больно, Джиона прямо-таки ощущала его боль. С внезапностью, неожиданной для нее самой, Джиону посетило совершенно новое чувство — сострадание. Она легла на живот и стала бить ладонями влажную плоть, прикрикивая:

— Вперед! Вперед! Давай же!

Она погоняла гигантское существо, словно лошадь, и было ли то совпадением, или оно и вправду услышало призыв, но оно подчинилось.

Пришли в движение невидимые мышцы, и стены из плоти сомкнулись, а волнообразные движения превратились в учащенное биение, наполняясь энергией. Джиона не сопротивлялась, когда грудь ее сдавило и она лишилась возможности пошевельнуться. Как и в предыдущий раз, дышать стало тяжело, а перед глазами заплясали разноцветные пятна. Она понимала, что скоро потеряет сознание, но знала, что монстр защитит ее.

«Вперед! — мысленно пожелала ему Джиона. — Сражайся!»

На борту «Титана»

В кратчайший миг Аттикус увидел все, что вокруг творилось: черный вертолет на фоне синего неба; огромную пушку, готовую к стрельбе; экран сонара, на котором видно было дно океана под «Титаном»; Римуса, стоящего над неподвижными телами Андреа и О'Ши, и посиневшее лицо Тревора, перекошенное от страха.

Но Аттикус ничего не мог сделать. Он отпустил Тревора, и тот кулем повалился на пол, где начал извиваться, жадно глотая воздух. Наконец легкие его наполнились, корчи прекратились, и он некоторое время просто лежал на спине, ровно дыша. Затем поднялся на ноги, оправил рубашку и улыбнулся:

— Господи, никогда еще не был так близок к смерти. — Затем нагнулся и подобрал «хеклер». Вытащил у Аттикуса из кармана запасные магазины и поставил один на место пустого. — Я ведь не хочу, чтобы у меня закончились патроны, верно? — ухмыльнулся Тревор.

В глазах Аттикуса читались ярость, презрение и совершенное неверие. Ему много раз приходилось видеть людей, стоявших на пороге смерти, многие были так же близки к ней, как только что Тревор, но и самые закаленные в боях еще долго приходили потом в себя. А Тревор, похоже, испытал наслаждение от прикосновения костлявой.

— Вы псих, — сказал Аттикус.

Тревор загоготал:

— Вовсе нет, мне просто очень скучно. И должен признать: вам прекрасно удалось развеять мою скуку. Не сомневаюсь, что буду с удовольствием вспоминать об этом приключении до конца своих дней. Но к сожалению, я не могу позволить себе роскошь оставить вас в живых, чтобы не дать вам второго шанса прикончить меня.

Тревор поднял рацию и отдал приказ:

— Атакуйте его, ребята. Не жалеть ни сил, ни снарядов. Убейте зверя во что бы то ни стало.

Положил рацию и указал Аттикусу на дверь.

— Римус, будь так добр, доставь их на главную палубу, — сказал Тревор, кивнув на Андреа и О'Ши. — На корабле и так уже достаточно беспорядка.

Римус подобрал Андреа и О'Ши и забросил их безжизненные тела на свои плечи. Повернулся к лестнице и начал по ней спускаться на главную палубу. Тревор подтолкнул Аттикуса в спину стволом «хеклера». Аттикус боролся с искушением обернуться и сломать мерзавцу шею, но понимал, что тем самым подпишет смертный приговор своим друзьям. Время действий еще наступит, и весьма скоро. Он убедился в этом, бросив мимоходом взгляд на экран сонара.

Римус положил Андреа и О'Ши на палубу и хлестал по щекам до тех пор, пока они не пришли в себя. Затем заставил всех встать рядом у ограждения по правому борту. Он намеревался пристрелить их так, чтобы тела упали за борт, где Лорел разорвет их на куски и съест. Аттикус помогал Андреа держаться на ногах. Наклонился, приблизив губы вплотную к ее уху, и в доносящемся из-за борта шуме разрывающихся глубинных бомб прошептал: