напитки, до настоящего времени вызывает в научном сообществе острые научные дискуссии. Чтобы продемонстрировать основные точки зрения исследователей, остановимся на некоторых из них. Так, историк-славист М. Н. Тихомиров, стоявший на позициях славянофильства, предлагал причины пьяных бунтов искать на условном Западе, который объективно был прямым выгодополучателем острого социально-экономического и политического кризиса в России в этот период. Ученый, анализирую польские хроники конца XVII в. и архивные книги немецких городских магистратов более позднего времени, рассказывает о значительно увеличившемся количестве торговых караванов в сторону Москвы. По его мнению, польские правящие круги, желая поставить на московском престоле своего человека, специально провоцировали в крупнейших городах России беспорядки, завозя туда значительные объемы алкоголя.

Иной точки зрения придерживался член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской академии наук Н. И. Костомаров, стоявший у истоков украинского национального движения. По его мнению, в указанный период на границах между Россией и Речью Посполитой существовало украинское государство «Запорожская Сiч», которое находилось в жесткое военной конфронтации со своими соседями. Отстаивая свою независимость, оно использовало все возможные способы и методы, чтобы ослабить и Речь Посполитую, и Москву: сотрудничество с Крымским ханством и Османской Турцией, открытые военные столкновения, сманивание крестьян из России и многое другое. Массовый завоз спиртного, считал Н. И. Костомаров, был одним из методов гибридной войны против России в тот период…'

-//-//-

Лука, старший рейтар первого Московского полка, важно прохаживался у Троицких ворот, преграждавших путь внутрь Китай города. Горделиво выпячивал широкую грудь, облаченную в ярко начищенную кирасу с вензелями, громко стучал по мостовой сапогами с набитыми на них железными набойками для форсу.

— Ну, пшёл отсюда! — время от времени хрипло выкрикивал он в стороны стайки мальчишек-оборванцев, проносящихся мимо. Завидев его, а особенно его угрожающе шевелящиеся усы, беспризорники тут же с криками бежали дальше. Рейтар же, горделиво подбоченясь, довольно крутил ус. — Ходют тут исчо…

Завидев какую-нибудь молодку — кухарку или служанку погрудастее — Лука, напротив, принимал вид донельзя бравого молодца, что несет важную государеву службу. Выпрямлялся, грудь колесом становилась. Кожаная портупея с внушительным саксонским пистолем топорщиться начинала. Тяжеленный мушкет на плечо вскидывал. Прямо настоящий богатырь!

— А по какому-такому делу красавицы, как лебедки, плывуть? — подмигивал он, жадно пожирая молодку глазами. Лебедки с огроменными грудями, что тыквы, тут же строить глазки начинали, хихикали. — Не бунтовщики ли? Не заарестовать ли вас?

Те в ответ бледнели, краснели. Нередко многое чего обещали… Словом, как мог Лука службу нес и со скукой боролся. А что ему еще было делать? Ворья тут отродясь не было. Бунтовщики, что с Васькой Голицыным идут, далеко еще.

В этот момент его внимание привлек небольшой караван из шести повозок с бочками, неторопливо кативших в сторону ворот. Возница на первой повозке, старичок с седыми как лунь волосами и серой рубахе, был навеселе. Напевал себе что-то под нос и ногой, обутой в лапоть, притоптывал. С такого грех не поиметь немного грошей, встрепенулся Лука. Тем более он уже успел сговориться с одной кухаркой с купеческого подворья, а та полушку в задаток просила.

— Стоять! — Лука хлопнул по морде неказистой лошадки, заставляя ее отпрянуть назад. Грозно нахмурился и подошел к вознице. — Что везешь? Почто пошлину не платишь? Обмануть государя нашего решил?

Стал хвататься за пистоль, словно пальнуть решил. За рукоять палаша дергал. Того и гляди вытащит клинок из ножен и махать им начнет из стороны в сторону. Пугал, как всегда и делал, когда хотел немного «заработать».

Старичок, и правда, напугался. Побледнел страшно. Бороденкой затряс, выцветшими глазенками забегал.

— Так сплачено усе. Вот гумага от нашего игумена, — из недр своей рубахи старик вытащил кусок пергамента с какими-то письменами. — Здесь все чин чинарем писано, что государева пошлина сплачена…

Взяв пергамент, Лука даже носом по нему поводил, вроде бы читать начал. Только не разумел он грамоту. Однако грамота выглядела внушительно: написано изрядно, большая печать имелась, буковки красиво вились по строчкам. Сразу видно, большой человек писал.

— Так я к государевым людям со всем почтением, — не успокаивался старик, жалобно поглядывая на рейтара. Опять за пазуху полез за чем-то. — Вот полушка у мине даже имеется, — на подставленную Лукой ладонь тут же упала крошечная медная монетка. Рейтар сразу же повесел. Как говориться, с драной козы хоть шерсти клок. Теперь-то он повеселиться. — А исчо хмельным угостись за государево здоровье…

Возница уже тянулся со здоровенной кружкой, откуда тянуло чем-то пряным.

— За здоровье государя… Значит-ца, чтобы у няго деток много было, — продолжал старик, вытащив из-под соломы целый кувшин.

Лука быстро огляделся по сторонам. Не дай Бог их капитан увидит, что на посту хмельное пьют со свету сживет. Но за здоровье государя-то можно немного употребить. Кивнул он своим мыслям: Бог не выдаст, свинья не съест. И залпом выпил кружку.

— Хорошо пошла… Добрая, — крякнул он, широко улыбаясь. Жар быстро растекся по телу, настроение вмиг поползло вверх. Хорошо стало. — Давай, старый, езжай.

Старик что-то гукнул в ответ и тронул поводья. Лошаденка двинулась вперед. Путь его лежал на базар, где повозка должна случайно перевернётся, а хмельное начнет медленно вытекать из бочки.

… А через остальные ворота в Москву въедут еще повозки с бочками с крепким хмельным. И с каждой повозкой случиться своя история, после которой разведенный спирт «потечет рекой».

-//-//-

Молва о самозванце на московском троне разносилась все дальше и дальше, уже начиная жить своей собственной жизнью. Слухи о подмене царевича менялись, нередко принимая по-настоящему гротескные формы. В народе говорили то о подкидыше с улицы, то о плоде кровосмесительной связи царевны Натальи Кирилловны со своим родным братом, то о каком-то безродном монашке. Неразбериху множили и противоречивые вести о войске Голицына, что возвращалось с Крыма. Болтали о несметным крымских и османских полчищах, что ведет с собой Василий Голицын. Все чаще рассказывали о странном колдуне, что был взят воеводой к себе на службу.

Все это вкупе с обещаниями о едва ли не райской жизни после победы открывало перед воинством Голицына любые ворота. В одних крепостях гарнизоны, соблазнившись красивыми посулами, сами сдавалась на милость победителя, в других крепостях это делали местные жители. Почти везде одетого, как царевича, Дмитрия встречали громкими здравницами, подносили хлеб-соль. Ну, естественно, он и не скупился на новые обещания про подати, про свободную землю, про богатые пушниной леса, про соляной промысел. Едва ли не каждому человеку обещалось что-то свое — богатой, хорошее и доброе.

В какой-то момент, во время очередного застолья с открывшими ворота горожанами, он сравнил себя с кандидатом в депутаты изсвоего времени,