— Но ты все равно белая, Телль. — продолжил Арвейн, — и сейчас в столицу будет отправлено мое заявление, которое, несомненно, будет поддержано ныне верховным магом ордена Ангусом Дерионом… твоим отцом. Объяснить, что это значит?

Да я и так догадывалась — белые предвзято и с удовольствием признают меня белой магианной. Соответственно полной собственностью отца. А далее моя судьба будет зависеть от того, кого моя мама столь неосмотрительно выбрала на роль моего родителя. То есть здесь мне все понятно. Необъяснимым для меня оставался лишь один момент:

— Белый, — недобро протянула я, — а для чего ты мне все это сейчас рассказываешь?

Рожа улыбнулся, широко. И почти издевательски.

Черная ведьма с подозрением продолжила:

— И почему «сейчас в столицу будет отравлено мое заявление» сказано в будущем времени?

Маг покачал ногой, и протянул:

— Умненькая девочка.

А после несколько секунд смотрел на меня, чтобы в итоге произнести:

— Я все равно получу тебя, Телль. Но учитывая все вышеописанные проволочки, на это уйдет не менее двух месяцев, ведь твой отец в силу его и моего высокого положения будет настаивать на пышной свадьбе. Ко всему прочему признав белой, твой черный источник перекроют, стимулируя рождение сыновей, я же хочу от тебя дочь и не одну, как уже говорил.

Нет, подозрительность всегда присуща нам, черным, но в данный момент она не имела никакого отношения к моему роду магии — я просто сердцем чувствовала, что что-то тут не так.

— И? — прозвучал мой вопрос.

Скрыв нервозность очередной широкой улыбкой, белый маг продолжил:

— Мое заявление может… сгореть, к примеру, а мои люди будут молчать. Пауза.

Рожа выжидательно смотрит на меня, я молча на него. Если он ждал, что я ухвачусь за подобный вариант развития событий, то напрасно.

— Ты ведь все понимаешь, — протянул Арвейн.

— Возможно, — не стала отрицать я.

— И осознаешь, что выбора у тебя нет, — еще более проникновенно.

Молча пожала плечами — как знать, мы черные ведьмы отличаемся коварством и находчивостью.

Усмехнулся, и резко подавшись вперед, выдал, не стесняясь ни присутствующего Дохрая, ни Гардэма, ни котов с медведем:

— Я хочу тебя. Телль. Хочу сейчас! Без проволочек, задержек и насильственного укладывания тебя в супружескую постель. Я хочу тебя настолько, что готов нарушить правила ордена и сохранить твой черный источник! Я даже готов согласиться на то, чтобы одна из наших дочерей была черной! Все что пожелаешь, Телль, я готов практически на все.

И белый вновь откинулся на спинку кресла, молча глядя на меня. Отвечать я не собиралась.

— Что ж, одна ночь тебе на раздумья. — Арвейн встал. Ночь, Телль, утром я приду за ответом. Согласишься на мое предложение — у тебя будет самый нежный любовник, готовый ради твоей улыбки свернуть горы, нет — получишь мужа, обладающего полной властью над тобой, твоим единственным оставшимся белым источником, и всей твоей жизнью. И учти — меня устроят оба варианта, в конечном итоге все, чего я хочу — видеть тебя в своей постели. Даже не пошевелилась.

Когда Борун закрыл зa белым дверь, вот только тогда медленно оперлась руками о торговую стойку, безрадостно размышляя о перспективах. Перспективы не радовали. С одной стороны предложенный рожей вариант был хорош — мой черный источник оставался при мне. А если уж мама сумела выкрутиться и сделать меня черной, что стоит мне так же обвести мэтра вокруг пальца. Практически ничего.

Вот только…

На какой-то миг представила, как руки рожи сжимают меня, а губы… И ведь можно сделать все правильно и по регламенту, вот только вместо правильного белого мага мне почему-то постоянно представлялся совершенно неправильный смертный морда и его поцелуй, от которого земля уходит из-под ног…

Дохрай подплыл ближе, обрисовал руками чемодан.

— Да, бегство самый правильный вариант, — была вынуждена признать я.

Мой хранитель черного источника согласно закивал.

— К утру будем уже далеко, — убитым голосом произнесла черная ведьма, чувствуя, что ей совершенно, вот ни коим образом не хочется уезжать из Бриджуотера.

И тут раздался стук в двери.

Борун поспешил открыть, и в мою лавку вошла Люсинда.

— И чего этот белый от тебя хочет? — мрачно спросила она. Дохрай выдал жест, от которого даже мне стало стыдно.

— Так я и думала, — Люсинда прошла в лавку и уселась в то же кресло, которое только что занимал мэтр. — Хотя, что может быть красноречивее цветов на твоем пороге.

— Логично, — мрачно подтвердила я.

Мы помолчали.

— Угрожал выпить источник? — продолжала расспрашивать ведьма.

— Практически… — рассказывать всего не хотелось, но видимо степень отчаяния оказалась слишком высокой, и я едва слышно продолжила: — Мой отец на момент моего зачатия был крайне высокопоставленным белым и…

Договорить не смогла. На душе было мерзко.

Люсинда поцокала языком, тряхнула седыми прядями, постучала ногтями по подлокотнику кресла, и задумчиво произнесла:

— У Грехен, насколько я знаю, отец был главой ордена Света, но она черная.

Я с надеждой посмотрела на Люсинду. Ведьма повела плечом, и задумчиво продолжила:

— Может она чего знает?

Мы с Дохраем переглянулись — хранитель кивнул клыкастой мордой, взгляд на Гардэма — тигра тоже был согласен. Информация лишней не бывает, это все черные знают преотлично, ко всему прочему всегда остается запасной вариант:

— Вещи мои соберите, — попросила я. — Если Грехен ничего не знает, тогда сбежим.

Хотя бросать лавку не хотелось категорически.

Гардэм молча подошел ко мне, ткнулся носом в плечо.

— Со мной идешь? — догадалась я.

— Тоже пойду. — Люсинда встала. — Хоть проведаю, а то Грехен совсем старая стала, неизвестно сколько еще продержится на этом свете.

Я кивнула и метнулась на кухню — не хотелось идти с пустыми руками, Грехен булочки любит свежие, а у меня как раз с утра на кухне святой отец побывал, так что сейчас имелись и булочки, и пирожки и даже оладьи с медом.

Набросав сдобы в корзинку, я подумала, что мы с Люсиндой еще вернемся, поэтому заварила чай, накрыла чайничек вышитым полотенцем, две чашки приготовила, и, подхватив корзинку, направилась к двери. Уже на пороге вспомнила, что должен был прийти господин Инвер за снотворным зельем — после событий с семейством Аманских многих жителей кошмары мучили, поэтому вернувшись, торопливо написала записку «Скоро буду», и прицепила ее к двери.

Странное дело — когда крепила записку, что-то кольнуло… Какое-то предчувствие, несоответствие, что-то… Но один взгляд на лежащие букеты белых роз, и скрипнув зубами от бешенства на рожу, я поспешила к Люсинде, которая уже садилась в двуколку нанятого извозчика.