– Может, я тоже, осторожненько, – начал он упрашивать друзей заискивающим тоном. – Не падает же бомба в одну воронку.

– Не вздумай даже, – отрезал Джон. – Ты через неделю должен сесть за барабаны. Юджин, при всем уважении, и не в обиду ему, не может с нами всю дорогу гастролировать, ты – часть «Битлз», а не он.

Тут стоящая рядом полная мама наклонилась и что-то шепнула своей дочери. Маленькая, укутанная, как колобок, девочка обернулась к Ринго и протянула ему свою дощечку.

– Дядя, на, прокатись один разок, – сказала она, нахмурив бровки.

Ринго прослезился, поставив перед девочкой гитару Пола, сказал: «change»*, галантно выхватил из ее рук дощечку, ринулся к горке и вскоре, гордо подняв над головой загипсованную руку, промчался мимо «битлов». Те не выдержали и тоже кинулись к ледяным ступенькам. [* Обмен (англ.).]

С Пола слетела меховая шапка, по ней проехался Джордж, затормозил руками, пытаясь ее схватить, сзади в него со всего размаху врезался Джон, крича «Па-аберегись!». Раскрасневшиеся и счастливые они вернулись к Моисею Мироновичу, который с умилением смотрел на них, как курица-мать на расшалившихся цыплят.

– Ну, прямо, «Хелп» какой-то, – ухмыльнулся Джордж, который съехал с горки на животе.

Полина посмотрела на часы.

– Да-да, Полина Витальевна, – кивнул директор, – нам пора, я знаю.

Стали прощаться. Это оказалось не таким быстрым делом. Сперва Пол, Джон и Джордж по очереди обнимали девушку и делали это несколько дольше, чем требовали приличия. Но когда после Джорджа ее по второму кругу стал обнимать Пол, Ринго возмутился:

– Эй-эй, хватит уже! – и повлек Полину за руку вслед за Моисеем Мироновичем.

«Битлы» двинулись обратно к горке и нос к носу столкнулись с только что съехавшими Юлием, Алексеем и Женей.

– А где Поля?! – воскликнул последний. – Неужели…

– Укатила, – подтвердил Джон.

– Вот черт! А мы хотели обнять ее на прощанье!

– Не переживайте, – сказал Джордж. – Мы это сделали и за вас.

7

Они зашли в подъезд и поднялись к лифту. Юлий нажал на кнопку. Раздались лязг и вой. Грохоча на стыках этажей, спустилась кабина, и вся компания втиснулась внутрь. Пахло кошками и собаками. Кнопка нужного, шестого этажа была прожжена сигаретой – впрочем, как и остальные. Но она сработала.

– Застрянем, не застрянем? – спросил сам себя Женя и пояснил остальным: – Тут написано, «до четырех человек».

– Так какого же дьявола… – начал Джон, но лифт, надсадно хрустнув, остановился, и двери разъехались в стороны.

– Не застряли, – констатировал Женя, и они вышли на тесной лестничной клетке, стены которой были изрисованы непристойностями и исписаны пубертатными мудростями.

– Это тоже Россия, – кивнул Алексей, заметив брезгливый взгляд Пола.

– Похоже на Гарлем, – заметил Джон. – Но ведь у вас тут нет негров…

– У нас все равны, – двусмысленно ответил Алексей. Дверь открыла дочь Виктора Колупаева, Ольга, миловидная

девушка с короткими темными волосами и строгими карими глазами, кажущимися из-за очков огромными. Из коридора выбежал, шлепая лапами, громадный рыжий вислоухий сеттер, узнал Юлия, радостно тявкнул, встав на задние лапы, положил ему передние на плечи и, чуть не опрокинув, облобызал.

С вопросительной интонацией девушка сказала: «Здравствуйте?» – и опасливо сделала шаг назад.

– Оля, не пугайся, – успокоил ее Юлий, – мы хорошие. Позови Виктора Дмитриевича.

Хозяин дома – фантаст, физик и философ Виктор Дмитриевич Колупаев – вышел сам. Произошел привычный ритуал обмена улыбками и рукопожатиями.

– «Битлз»? – поразился хозяин, когда Юлий объяснил, кто перед ним. – А они случайно не с неба спустились?

Выяснив, что так и есть, он, посмеиваясь в усы, сказал:

– Вот так-то. А мои женщины мне не поверили. Правда, я думал, это был НЛО, а не вертолет, но дела это не меняет. Что инопланетяне, что «Битлз» – одно другого ничуть не фантастичнее.

Гости расселись, Ольга начала накрывать на стол, Юлий выставил бутылку, которую им вручил Мучник. Девушка, смешно наморщив носик, строго на нее посмотрела, открыла стеклянную дверцу «стенки» и начала вынимать рюмки и фужеры. Пол следил за ее движениями и все больше убеждался, что ему всегда нравились гибкие брюнетки со спортивной стрижкой и в очках.

Женя играл с собакой, Юлий вполголоса рассказывал Виктору о приключениях «битлов», тот курил «Приму», улыбался и кивал, изредка, в самых эффектных местах, вставляя фразы вроде: «Я бы тут по-другому повернул…» или «Ну, это слишком просто. Впрочем, на то она и правда жизни…» Было ясно, что грани между реальностью и литературой для него не существует.

Алексей на всякий случай выпросил у Ольги англо-русский и русско-английский словари.

В комнату вошла жена Колупаева, Валентина Александровна, молча и дружелюбно всем улыбнулась и ушла на кухню. К поздним гостям здесь явно привыкли.

Джон оглядел комнату.

– Джордж, смотри, сколько книг, – удивился он. "и

– Многовато даже для писателя, – согласился Джордж. Действительно, книги были повсюду – на самодельных стеллажах во всю стену, на всех полках – у Джона на таких пылились никому не нужные сувениры из разных стран. Книги стояли и лежали на тумбочках и даже на телевизоре. Многие были на английском.

Валентина Александровна принесла нехитрую снедь, Виктор Дмитриевич разлил по рюмкам ром «Негро», потом встал и произнес в своей простой манере:

– Я всем вам очень рад друзья, и тем кто здесь живет, и тем, кто издалека. Давайте-ка, с первыми – за дружбу, со вторыми – за знакомство.

Он пригубил из рюмки.

– Ох, это что такое забористое? – Ром, – подсказал Алексей. – Кубинский.

– Экзотика, – покачал головой писатель, садясь. – Не пробовал раньше. Крепкие ребята живут на Острове Свободы. Я как-то пытался курить кубинскую сигару, так против нее моя «Прима» – детская забава. Валя, принеси-ка нашей рябиновой настойки. Лишней не будет. Собственное производство, – сказал он гостям с легкой гордостью. – На своем «мичуринском» рябину собирал.

Он помолчал, но эстафету разговора никто не подхватил, и тогда он продолжил:

– Меня только вот что беспокоит, честно говоря. Вы, самые знаменитые в мире музыканты, пошли не на шикарный банкет, а ко мне. Польщен, конечно, но теперь я должен соответствовать и быть самым талантливым писателем, самым гениальным ученым и самым остроумным в мире собеседником. А я, боюсь, не соответствую. Сюда бы Стругацких, Капицу или хотя бы Гену Прашкевича…

– Да ладно, Виктор Дмитриевич, – успокоил его Юлий, – не скромничайте. Раз мы пришли к вам, значит, вы того заслуживаете, ведь