положил в сейф здоровенную рыжую кожаную сумку, отозвал Моисея Мироновича в сторонку, и они о чем-то коротко переговорили. Затем Соловьев сделал всем ручкой и, сославшись на усталость, исчез.

– Кстати… – Макаревич достал из кофра акустическую гитару и повернулся к Джорджу. – Мы с Сашей Кутиковым уже десять лет спорим, что же это за аккорд такой фантастический у вас в начале «Hard Days Night». Саня говорит, там соль септ уменьшенный, а мне всегда казалось, что там есть еще какая-то нота или даже несколько нот, но я никак не мог поймать, какие. Потом вроде подобрал. Так?

И он ударил по струнам. Джордж одобрительно кивнул.

– Э, нет! Не все так просто, – возразил Пол. – Открою вам тайну. Этот аккорд нужно брать одновременно на трех гитарах и фоно. По сути, там три аккорда одновременно. Я вам напишу, если надо.

– Во Пол разошелся-то, – усмехнулся Джон. – Бесплатно «битловские» секреты раздает.

– Этим секретам уже лет сто, – возразил Ринго.

– А мне деньги не нужны, – парировал Пол. – Я и так целых семь рублей за концерт зарабатываю.

Макаревич протянул гитару Юлию:

– Сыграй-ка ту свою, про флюгер.

– Ты помнишь эту песню?! – поразился Юлий. – Я даже не понял, вспомнил ли ты вообще нас с Лешей…

– Такое не забудешь. Вваливаются к тебе в московскую квартиру два сибирских валенка и силком заставляют слушать свои незрелые опусы. Под предлогом того, что моя мама, понимаешь ли, с его папой во время войны за одной партой сидели… Ладно, не обижайся, это я сначала так отреагировал. А потом прислушался – песни-то ничего. Некоторые так с лета в голове и вертятся. Спой, светик, не стыдись.

Юлий взял гитару. Она удобно легла в руки. Пелось легко и приятно – песня пришлась как раз в тему.

– У меня был друг по фамилии Флюгер,

Он всегда и во всем был прав,

Оттого, что знал, куда дуют ветра.

Он мне часто доказывал с остервенением.

Что свободен во всем и смел,

Но подул ветерок, он сменил направление,

Уверяя, что сам захотел.

У меня был друг по фамилии Парус,

Он твердил: «Я всегда лечу

Только в те края,

Куда сам захочу».

Но подул ветерок, и упругий, как зонтик,

Мчится парус куда-то вдаль;

Вон он алым пятном виден на горизонте,

Это он покраснел от стыда.

Кто бы ни был я, я судить их не вправе,

Оттого, что и сам не свят,

Но и я беру в друзья не всех подряд.

Если кто-то твердит: «Нет свободы на свете»,

Я руки не подам ему.

Я ищу тебя, друг, по фамилии Ветер,

Мне так скучно летать одному.

Полина тихонько переводила текст англичанам. Но Пола тронули не слова.

– Интересная гармония, – похвалил он. Макаревич глянул на него, помолчал, потом сказал:

– Вот что, Юлий. Возьму-ка я ее себе в репертуар. И еще пару твоих песен, для начала. Вышли мне демо-кассету, адрес знаешь.

Юлий и Алексей переглянулись: все-таки не зря они напрашивались к Макару в гости. Но чтобы вышло так, как они хотели… Для этого нужен был приезд «битлов».

– Но учти, – добавил Андрей. – Получать поначалу будешь копейки. Вот весной нас пообещали взять в Росконцерт – тогда, может, и рубли пойдут.

– Кстати, о рублях. – Моисей Миронович вынул из сейфа сумку и вывалил на стол кучу денег. – Вот ваш гонорар, как обещал.

Все уставились на гору банкнот.

– Ого, – сказал Джон.

– Мой зам заходил, сообщил приятную новость, – пояснил Мучник. – Я-то думал, придется бороться, чтобы вам, как обещал, весь сбор отдать, рисковать, под статью подставляться. А вышло все по-другому. Он по моему поручению в обком партии звякнул, а там все в смятении: им только что сам Горбачев позвонил и передал личную благодарность от Брежнева за проведенный концерт «Битлз». Ну, Лева, не будь дурак, про сбор им и задвинул, а они с перепугу: «Конечно, конечно, выплатите им все до копеечки, мы поможем все это задним числом провести законным образом…»

– Лихо, – покачал головой Макаревич.

– И с вашим билетом, Полина, все решилось, – обратился Мучник к переводчице. – Обкомовская бронь. Селезнева Полина Витальевна, верно?

– Все верно. Спасибо. Я спросить стеснялась, но уже побаивалась, что забыли.

– Вы меня плохо знаете, – усмехнулся директор. – Рейс у вас через три часа. Я, как и обещал, сам отвезу и посажу вас в самолет. Скоро уже надо будет ехать, ведь еще регистрация.

У Ринго лицо сделалось несчастное, как у обиженного кокер-спаниеля. Несмотря на то что разговор девушки с директором ему не переводили, он понял, что речь шла об ее отъезде.

– Вы скоро покинете нас? – спросил он со слезой в голосе.

– Да, Ричард, мне нужно, я же говорила. Но мы ведь расстаемся хорошими друзьями, правда? Я уверена, что мы еще увидимся. Я в следующем году должна ехать в Англию на языковую практику, вот и встретимся с вами и с вашей супругой.

– Я не женат! – вскричал Ринго так, словно его обвинили в смертном грехе.

– Раньше надо было говорить, – съехидничал Пол.

– Да? – удивилась девушка. – А я читала в «Ровеснике», что вашу жену зовут Морин.

– Звали, – пробурчал Ринго. – В смысле ее и сейчас так зовут, но мы уже сто лет как разведены. – А потом попросил: – Можно, я хотя бы провожать вас тоже поеду?

– Буду только рада.

Тем временем Моисей Миронович, дождавшись паузы, сказал:

– Здесь… – Он заглянул в приложенную квитанцию за подписью бухгалтера. – Сорок две тысячи триста восемьдесят рубликов, как одна копеечка.

Женя Лавренчук негромко присвистнул:

– Это ж можно две «Волги» купить и еще водки ящиков… э-э-э… – Он тяжело задумался.

– Сколько это фунтов получается? – заинтересовался Ринго.

– Фунт стерлингов сейчас стоит полтора рубля, – сказала Полина.

– Но есть один вопрос, – сказал Мучник. – Мы должны его решить здесь и сейчас, чтобы потом не было обид.

– Что за вопрос? – насторожился Джон.

– Когда я обещал вам весь сбор, подразумевалось, что в концерте будете работать только вы. Верно?

– Верно, – согласился Джон.

– Но вышло так, что они работали тоже. – Мучник кивнул на «машинистов».

– В концерте прозвучало около тридцати песен, и три из них исполнили мы, – уточнил Макаревич. – Если нам заплатят, соответственно, десять