А. Н. Варламов пишет, что «болезнь Наследника всерьёз проявилась после того, как Распутин был ведён во Дворец и, совершенно очевидно, что не она была причиной первых встреч крестьянина с Августейшей Четой»[561].

То есть, если бы речь шла только о Распутине-молитвеннике или о Распутине-исцелителе, то интересы дела требовали максимальной конспирации Распутина. На деле мы видим совершенно иную картину: начиная примерно с 1912 года, казалось, делалось всё, чтобы придать Распутину известность: он жил почти в центре Санкт-Петербурга, был у всех на виду, посещал различные общественные и официальные учреждения, ездил по стране, принимал у себя целые толпы посетителей, среди которых были самые разные люди, начиная от простых крестьян и заканчивая высокопоставленными особами.

Что все эти люди искали у него? Высокого политического покровительства, составления протекции? Объективные факты убедительно свидетельствуют, что этого покровительства и этой протекции Распутин оказать не мог, да и не стремился. Положим, этого могли не знать простые или малопосвящённые люди, но генералы жандармерии, политические деятели, крупные финансисты и даже иностранные дипломаты, которые встречались с Распутиным, этого не знать не могли. Может быть, их влекла к Распутину жажда духовного просвещения, простое любопытство посмотреть на этого человека, который был известен своим целительным и пророческим даром? Конечно, полностью исключать эти причины нельзя, но совершенно очевидно, что этих причин для объяснения контактов Распутина с верхушкой русского общества и Церкви недостаточно.

Осветить же подлинную роль, какую играл Распутин в жизни русского общества начала XX века, представляется очень трудным. Это объясняется прежде всего той стеной лжи и фальсификаций, которой личность Г. Е. Распутина отгорожена от беспристрастного изучения историков. Этими ложью и фальсификациями наполнена большая часть воспоминаний о Распутине. Причём не только врагов Распутина, но и людей, которые вроде бы его и не знали или были к нему беспристрастны, и даже людей, которые были близки к нему. К их свидетельствам следует относиться с большой осторожностью, как и к воспоминаниям дочери Распутина Матрёны (Марии) Григорьевны Распутиной[562]. К сожалению даже такой серьёзный исследователь Распутина, как С. В. Фомин, ссылается на эти воспоминания безо всякого критического к ним отношения.

Между тем, по непонятным причинам, М. Г. Распутина и в своих показаниях следователю Н. А. Соколову, и в своих (или якобы своих) воспоминаниях сообщала откровенно ложные сведения. Здесь у нас нет возможности останавливаться на природе и анализе этой лжи. Частично такой анализ был проведён в нашем труде об убийстве царской семьи[563].

В настоящее время практически нельзя ссылаться и на переписку императора Николая И и императрицы Александры Феодоровны как на абсолютно достоверный источник. Эта переписка в своей основе базируется на вышедшей в 1923 году в Госиздате под редакцией известного большевистского деятеля М. Н. Покровского «Переписке Николая и Александры Романовых». Между тем, в начале 1921 года состоялось заседание Политбюро, четвертым пунктом которого значился вопрос о передаче писем убиенной Государыни за рубеж. Приводим отрывок из протокола этого заседания: «Протокол заседания Политбюро ЦК РКП (б-ов) от 16 февраля 1921. Присутствовали: т.т. Ленин, Сталин, Крестинский, Рудзутак, Андреев, Рыков, Томский, Бухарин, Фомин, Красин, Лежава.

Слушали: п. 4. Об издании заграницей писем и дневника бывш. имп. Алекс. Федор. Постановили: 4. Поручить т.т. Радеку и Каменеву ознакомиться с дневником бывш. импер. Александры Федоровны для дачи отзыва в Политбюро»[564].

«Отзыв» не заставил себя долго ждать. В 1922 году, то есть за год до издания «Переписки», в Берлине в книгоиздательстве «Слово» вышли в свет «Письма Императрицы Александры Федоровны к Императору Николаю II». В отличие от «Переписки», где переводчик не указывался и подлинный текст по-английски не приводился, в «Письмах» был указан и переводчик, им оказался масон В. Д. Набоков, бывший управляющий делами Временного правительства, тот самый, кто своей рукой написал текст «отречения» великого князя Михаила Александровича.

В 1923 г., как бы в противовес «Письмам», выходит «Переписка» Покровского.

Невольно наводит на размышления сам тон предисловий, как Покровского, так и «Слова». Какой вывод Покровский навязывает читателям: последние царь и царица были люди психически ненормальные, их царствование — сплошной ужас для России, Распутин вершил всеми делами. «Что в это время, — пишет Покровский, — Россией управлял «Он», «Наш Друг», «Григорий» переписка ставит вне всякого сомнения».

А какой вывод делает «Слово»? Да тот же самый: «Царствование Императора Николая II представляет одну из самых мрачных страниц русской истории. Он легко поддавался разнородным влияниям, среди которых не в силах был разбираться, а это, в свою очередь, давало обильную пишу для интриг, которые точно так же приняли уродливые формы и завершились тем, что во время великой войны решающее влияние на государственные дела принадлежало, как то видно из писем Императрицы Александры, Григорию Распутину, убитому затем членом царствующего дома»[565].

Вот она, главная цель издаваемых документов еще раз очернить и оклеветать замученную царскую семью, еще раз морально оправдать злодеяние, еще больше разжечь поблёкшие после екатеринбургского убийства антицарские мифы! Когда читаешь эти комментарии, невольно ловишь себя на мысли, что их писал один и тот же человек, настолько они похожи. Вся разница в стиле: один вариант написан для заграницы, другой для внутри-русского пользования в условиях большевистской диктатуры.

Поэтому, что насочиняли в «письмах» и «переписках» покровские и Набоковы, можно только гадать. Ясно одно: переписка царя и царицы, полностью или частично, фальсифицирована.

Точно также можно говорить и о фальсификации некоторых документов письменного наследия Г. Е. Распутина. Почти все исследователи, за редким исключением, не проводят критического анализа распутинских документов, составляющих большую часть фонда 612 (Распутин Г. Е.) Государственного архива Российской Федерации. Опять-таки в силу рамок нашего труда, коснёмся лишь телеграмм, которые приписывают Г. Е. Распутину.

Начнём с того, что почти все телеграммы Распутина, хранящиеся в ГА РФ, посланы из села Покровского. Почти все бланки телеграмм не имеют года отправления. Но самое главное, к этим бланкам приклеены белые кусочки бумаги, на которых написаны какие-то каракули, похожие на известные образцы почерка, которые принято считать почерком Распутина. Содержание этих каракулей полностью разобрать очень трудно, почти невозможно, можно понять отдельные слова. Слова эти типичны для «записок» и «писем» Распутина: «ми-лай, дарагой, прими» и т. д. Полная расшифровка этих каракулей требует большого количества времени.

А теперь представим себе следующую картину. Распутин приходит на телеграф и передаёт «барышне» листочек с каракулями. Вообще порядок подачи телеграмм в царское время