Улыбнувшись, она поднялась с кровати. Не стесняясь своего обнаженного тела, так естественно и грациозно потянулась, словно большая кошка, выгнула спину. Упругая грудь колыхнулась, заставляя мужчину сглотнуть слюну. Под его голодным взглядом Лирин нагнулась и, подхватив с кровати жреческое одеяние, набросила на плечи пурпурный шелк.

– Помоги мне. Скоро рассвет.

– А что на рассвете? – нахмурившись, он подошел к ней. – Ты уйдешь?

– Да. Сюда придет стража. Они заберут тебя в храм, чтобы подготовить к жертвоприношению.

Краем глаза Лирин заметила, как он с силой сжал кулаки. На его лице, побелевшем от напряжения, выступили желваки.

– А ты? – процедил мужчина, с трудом сдерживая ругательство.

– Я там тоже буду.

Ее шаги затихли в конце коридора, и скрип ворот сообщил, что девушка покинула шагран. Несколько минут Эйхард еще прислушивался, не раздастся ли ее голосок, но все было напрасно. Маленькая лгунья пришла, чтобы немного подсластить ему пилюлю. А на что он рассчитывал? Разве не сам сделал выбор? Разве не ради нее? Ради того, чтобы она осталась жива…

Без него…

Не выдержав, он зарычал, будто раненый зверь, и одним движением смахнул со стола остатки еды. Но этого оказалось мало.

Когда спустя пару часов пришли аскары, чтобы отвести его в храм, камера оказалась разгромлена, решетка погнута, а цепи разорваны. Но пленник, добровольно решивший принести себя в жертву, все еще был на месте. С равнодушием мертвеца он позволил одеть на себя оковы. И, уже покидая камеру, произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Видимо, боги создали женщину, чтобы мужчинам было ради чего умирать…

***

На рассвете, едва лучи восходящего солнца позолотили восточную часть неба, у главного храма столицы начала собираться толпа. Рабы в набедренных повязках, аскары в кожаных латах, простые горожане и управители Высших Домов. В стороне от разношерстной мужской массы стояли украшенные золотом колесницы аристократок. Весь цвет Эвиллии съезжался, стараясь успеть к началу ритуального действа.

И никто не обращал внимания на четверых мужчин, притаившихся в подворотне неподалеку от храма. Бритые налысо, в черных латах городской стражи, они хмуро наблюдали за взволнованной толпой, изучая обстановку на площади.

Когда из-за угла показался экипаж, украшенный гербом Дома Маренкеш, один из них обернулся к нему и махнул рукой, подавая условный знак. Возница тут же придержал лошадей, и карета покатилась вдоль улицы, лениво стуча колесами по мостовой.

Лирин услышала возбужденный гомон толпы еще до того, как экипаж въехал на площадь. Проверив, хорошо ли закрыто лицо, она немного отодвинула занавеску и наткнулась на пристальный взгляд Хойгана. Северянин чуть заметно кивнул. Девушка ответила тем же и задернула шторку.

Закусив губу, она откинулась на спинку сиденья. Этой ночью столько всего произошло…

Хойган не терял время зря. Слежка за императорским шаграном, ночное нападение на стражу и карету – это было его рук делом. Стоило Лирин только обмолвиться, что печать наследницы у Мелек, как участь жрицы была решена.

Но ночная вылазка принесла не только пропуск в охраняемый порт. Мужчины добыли себе оружие и доспехи аскаров, и остаток свободного времени потратили на то, чтобы избавиться от растительности на теле, которая могла бы их выдать. Лирин же получила одежду жрицы и ее экипаж. В то время, как люди Хойгана, воспользовавшись пропуском, готовили к отплытию свой корабль, она вернулась в шагран. К Эйхарду. Она не могла его не увидеть, хотя до рассвета оставалась всего пара-тройка часов.

Коротко выдохнув, Лирин стиснула пальцы.

Даже если эта безумная затея провалится… даже если впереди их всех ждет только смерть… По крайней мере она умрет счастливой, зная, что провела последнюю ночь не зря.

Карета остановилась. Девушка услышала, как заволновалась толпа. Кто-то из рабов подскочил к экипажу, распахнул дверцу и бухнулся на мостовую, подставляя спину вместо ступеньки. Вскинув голову, Лирин обвела площадь надменным взглядом, и вышла.

Ее сердце стучало так громко, что его стук перекрывал шум толпы. Перед глазами маячили огромные, распахнутые настежь ворота главного храма. Где-то там, за ними, был Эйхард.

Мужчина, чьи прикосновения заставляли ее гореть. Мужчина, ради которого она была готова пожертвовать всем.

И он ждал ее. Она это чувствовала даже сейчас. Его желание увидеть ее было настолько сильным, что она почти физически его ощущала, несмотря на всю эту толпу и расстояние, разделявшее их.

Лирин двинулась навстречу ему, навстречу своей судьбе, не слыша и почти не понимая, что происходит вокруг.

Она не боялась. Уже не боялась. Страх исчез, будто смытый чистой водой. Осталась только решимость и воля идти до конца. Она сама сделала выбор.

Лирин почти не смотрела вокруг, но иногда взгляд случайно падал в людскую массу, цепляясь за черные доспехи аскаров. Были ли это переодетые люди Хойгана, или городская стража – она не задумывалась. Просто шла, ведомая внутренней целью, и толпа расступалась перед ней, словно живое море.

Вот и храм. Лирин переступила порог, стараясь не смотреть на статую Бенгет. Но богиня, еще недавно угрожавшая ей во сне, на этот раз почему-то молчала.

Взволнованно гомонящая толпа осталась позади. Никто не смел входить в храм во время обряда, только жрица, которая будет проводить ритуал.

Алтарь для публичных жертвоприношений находился на плоской крыше, к которой вели ровно сто восемьдесят ступенек. Сто восемьдесят шагов, которые должны были пройти вместе жертва и жрица. Сто восемьдесят мгновений, отделяющих жизнь от смерти. Потом, когда ритуальный кинжал на глазах у тысяч людей вспорет грудную клетку раба, растерзанный труп будет скинут под ноги толпе… А его сердце, отданное добровольно, займет свое место у ног Бенгет.

За спиной Лирин заскрипели створки ворот. Это аскары в черных доспехах замыкали вход в храм.

Когда ворота сомкнулись, огромный зал окутал полумрак, разгоняемый лишь слабым светом свечей в нишах на стенах.

Лирин облегченно вздохнула и сорвала с лица покрывало, которое, казалось, душило ее. Теперь следовало все делать быстро, пока толпа хором отсчитывает сто восемьдесят мгновений, и пока никто не нашел тела настоящей охраны.

Первым делом найти Эйхарда. Потом – все остальное. Он должен быть где-то здесь, в этом огромном храме…

Взгляд лихорадочно обежал мраморный зал, украшенный колоннами. И застыл, наткнувшись на скрюченное мужское тело, брошенное у подножия статуи.

– Эйхард! – зажимая рот рукой, чтобы не закричать, Лирин бросилась к нему.

Из глубокой ниши между колоннами к ней шагнули знакомые тени.

– Он жив? – выдохнула девушка, замирая над телом.