Ее глаза казались темными бусинками. Телефонная трубка едва не выпала из беспомощных пальцев.

– Хорошо, мисс Эльва, – ответила телефонистка. – Я сегодня же пошлю к вам мастера.

– Спасибо вам, дорогая, спасибо, – сказала мисс Кин. – Вы позвоните мне, когда.

Она вдруг замолчала, потому что в трубке послышались щелчки.

«Линия занята», – поняла она.

Щелчки прекратились, и мисс Кин продолжила:

– Повторяю: вы мне позвоните, когда выясните, кто этот ужасный человек?

– Конечно, мисс Эльва, конечно, – заверила ее телефонистка. – Я пришлю мастера после обеда. Вы живете на Милл-лейн, сто двадцать семь, правильно?

– Правильно, дорогая. Вы ведь проследите за этим, да?

– Обещаю вам, мисс Эльва.

– Спасибо, дорогая.

Мисс Кин с облегчением вздохнула.

Мужчина не позвонил ни утром, ни в полдень. Напряжение постепенно оставляло мисс Кин. Он сыграла партию в криббедж с сестрой Филлипс и даже немного посмеялась. Было очень уютно думать о том, что телефонная компания занимается ее проблемой. Скоро они доберутся до страшного незнакомца и вернут покой душе мисс Кин.

Но пробило два часа, а потом три, и никто так и не пришел. Эльва Кин снова разволновалась.

– О чем только думает эта девчонка? – раздраженно проговорила мисс Кин. – Она же обещала, что мастер придет после обеда.

– Он придет, – сказала сестра Филлипс. – Потерпите.

Четыре часа, а мастера все еще нет. Мисс Кин уже не могла ни в криббедж играть, ни книгу читать, ни радио слушать.

В пять часов зазвонил телефон. Ее рука выпросталась из широкого рукава ночной кофты и вцепилась в трубку. «Если этот человек заговорит, – пронеслось в голове, – я закричу так громко, что у меня остановится сердце».

Она поднесла трубку к уху:

– Алло?

– Мисс Эльва, это мисс Финч.

Она закрыла глаза и судорожно вздохнула:

– Да?

– Я по поводу тех звонков, которые, как вы утверждаете, вам досаждали.

– Да? – Она мысленно отсекла слова «как вы утверждаете».

– Мы послали мастера выяснить, откуда они исходили, – продолжала мисс Финч. – И вот я получила отчет.

Мисс Кин затаила дыхание:

– Да?

– Вам никто не звонил.

Эльва Кин не смогла сказать в ответ ни слова. Ее седая голова неподвижно лежала на подушке, трубка была прижата к уху.

– Мастер говорит, что обнаружил разрыв провода. На окраине города порвался провод.

– Порвался провод?..

– Да, мисс Эльва. – Голос мисс Финч звучал невесело. – Концы лежали на земле.

– Вы хотите сказать, что я не могла ничего слышать?

Голос мисс Финч обрел твердость:

– Никто не мог позвонить вам с того места.

– Говорю вам, этот человек мне звонил!

Мисс Финч промолчала, и пальцы Эльвы Кин судорожно сжали трубку.

– Там должен быть телефон, – настаивала она. – Ведь этот человек как-то до меня дозванивался.

– Мисс Эльва, там никого нет.

– Там – это где?

– Мисс Эльва, – ответила телефонистка, – это кладбище.

Пожилая больная женщина лежала в тишине и мраке. Сестра Филлипс похлопала мисс Кин по плечу, слегка пожурила и не согласилась остаться на ночь.

Эльва Кин ждала телефонного звонка.

Можно было отключить телефон, но она не осмелилась. Она лежала и ждала. Ждала и размышляла.

О тишине. О том, что уши, когда-то слышавшие, жаждут услышать снова. О булькающих, бормочущих звуках – первых неловких попытках заговорить после долгого – насколько долгого? – молчания. Об этих «Алло? Алло?». Об этом «Где вы?». О щелчках, из-за которых она лежит сейчас в таком напряжении. О телефонистке, назвавшей ее адрес. А еще о.

Звонок.

Тишина.

Опять звонок.

Шорох ночной сорочки в потемках.

Звонок затих.

Мисс Кин слушала.

Телефонная трубка выскользнула из побелевших пальцев, глаза уставились в темноту, сердце билось слабо-слабо.

Снаружи стояла ночь, полная стрекота сверчков.

А слова все еще звучали в мозгу, придавая ужасный смысл тяжелой, удушливой тишине.

– Алло, мисс Эльва? Я скоро буду.

Все началось, когда он порезался бритвой.

До того момента Роберт Картер был как все. Тридцать четыре года, бухгалтер в железнодорожной компании. Жил в Бруклине с женой Элен и двумя дочерьми, Мэри, десяти лет, и Рут. Рут было пять, она еще не доставала до раковины в ванной. Под раковиной специально для нее стоял ящик, на который она поднималась. Роберт Картер сделал шаг, наклоняясь поближе к зеркалу, чтобы сбрить щетину с шеи, споткнулся о ящик и упал. Падая, он взмахнул рукой, чтобы обрести равновесие, и крепче вцепился в опасную бритву. Охнул, ударившись коленом о кафельный пол. Стукнулся лбом о раковину. А горлом напоролся на лезвие.

Он лежал распростершись на полу, дыхание участилось. В коридоре послышался топот бегущих ног.

– Папа? – крикнула Мэри.

Он ничего не ответил, потому что увидел свое отражение, рану на шее. Отражение будто было соткано из двух слоев. В одном слое из раны текла кровь. А в другом.

– Папа? – Голос Мэри звучал встревоженно.

– Я в порядке, – отозвался он.

Слои уже разделились. Картер услышал, как дочь отошла от двери ванной, пока сам он смотрел на коричневое масло, которое толчками вытекало из шеи и капало на плитки пола.

Внезапно он схватил с вешалки полотенце и прижал к ране. Боли не было. Он отнял полотенце, и в миг, когда пузырящееся масло еще не успело заполнить рану, он увидел тонкие красные проводки.

Роберт Картер отшатнулся назад, глаза его округлились. Он снова отнял от шеи полотенце. Так и есть, провода.

Он ошеломленно оглядел ванную. Вокруг теснились фрагменты реального мира: раковина, шкафчик с зеркалом, деревянная мыльница, в ней все еще пенный кусок мыла, помазок в белоснежных хлопьях, бутылочка с зеленым лосьоном. Все настоящее.

С окаменевшим лицом он порывистыми движениями замотал рану полотенцем.

Лицо, которое он увидел в зеркале, было тем же. Он придвинулся ближе, выискивая признаки каких-нибудь изменений. Потыкал себя в щеки, провел указательным пальцем по челюсти. Надавил на мягкие ткани под подбородком, покрытым засыхающей мыльной пеной. Ничего не изменилось.