в лицо. Наверное только тогда осознала всю серьезность происходящего и мне вновь пришлось задать себе вопрос, который терзал меня всю неделю: “Готова ли я пойти на это?”.

Не успела даже мысленно ответить на этот вопрос, как мое тело толкнуло вперед. Без оглядки, спешно направилась к неприметному седану серого цвета и села в авто.

— Привет, моя девочка, — от этого голоса все похолодело внутри.

— К-к-ак… — от неожиданности не могла оформить мысли в слова.

— Как я тут оказался? — продолжил за меня Костя. — О, это забавная история. Поехали домой, там я тебе все расскажу, — его голос был лишен каких-либо эмоций. Это пугало больше всего.

— Что ты сделал с Мишей? — прохрипела в ужасе, когда мы выехали из центра города.

— Пока ничего. Прежде я хочу знать все подробности ваших игр за моей спиной, чтобы понимать, что с ним делать. Но вариантов не так много, в любом случае участь у него незавидная, — деланно состроил сочувствующий вид, вызывая панический, удушающий страх.

Всю дорогу до дома Рома плакал и капризничал. Мне хотелось последовать его примеру.

Какие только мысли не приходили в голову. Одна страшнее другой.

Словно пришибленная смотрела на Костю и не могла поверить, что это действительно сейчас происходит со мной. Меня трясло до дрожи от пронизывающего холода в его глазах.

Я знала, что так будет, но я надеялась, что к тому моменту я буду готова, успею настроиться. Но обстоятельства, как всегда против меня.

Добравшись до дома, мы также молча вышли из машины. Покормив Рому и кое-как уложив спать, спустилась вниз. Я не могу оттягивать разговор, как бы ни хотелось.

Костя видимо только этого и ждал.

— Садись, Рита, — обманчиво-спокойным голосом произнес он. — Не волнуйся, тебе ничего не грозит. Несмотря на обман, ты все же мать моего сына. Ты ловко обвела меня вокруг пальца. Я думал, что уже никогда не почувствую вкус предательства, но ты… — в его голосе было что-то такое, отчего все внутренности свернулись тугим узлом, а в глазах такая боль и разочарование. — Как давно? Как давно ты изменяешь мне с ним, дрянь? — прорычал мне в лицо, сжимая шею, почти до хруста.

— Что ты несешь? — пролепетала в шоке.

— Просто скажи мне правду, больше нет смысла мне лгать. Мне нужно знать в подробностях, как и когда ты начала делать из меня идиота. Лучше говори, Рита. Иначе наш сын лишится матери. Мне нужна лишь честность. Это цена твоей жизни.

— Между мной и Мишей ничего нет. Только дружба. Он всего лишь мне помогал! Потому что я все знаю! — прошипела.

— Что знаешь?

— В тот день, когда я застала тебя в офисе с той женщиной, ко мне подошла девушка. Представилась журналисткой. Она рассказала, что наш сын тебе нужен только для того, чтобы унаследовать долю в холдинге, — по мере моих слов, хватка не шее слабла, а в его глазах читалась растерянность. — Она сказала, что после родов ты заберешь его у меня и будешь растить со своей любовницей Софьей Смирновой. Я ей не поверила, хотела рассказать тебе, поэтому приехала в офис. А там…ты был с ней. Я хотела тебе верить. Миша выяснил, что та девушка вовсе не журналистка и вообще неизвестно кто. Но я слышала твой разговор с Антоном! Вы весело обсуждали, как мой сын стал пешкой в твоей игре, — выпалила, гневно стирая слезы со щек.

Костя отшатнулся от меня, нервно провел пятерней по волосам, меряя комнату широкими шагами.

— И ты ей поверила? — возмущенно уставился на меня.

— Так же, как и ты поверил в мою измену! — огрызнулась я. Медленно сползла по стене, сев на корточки, — Я не знаю во что верить, но я не могла рисковать. Мне нужно было обдумать и защитить себя, — прошептала, уткнувшись лицом в колени.

— Если я узнаю, что между тобой и …

— Да пошел ты! — перебила его. — Я исповедалась. Теперь твоя очередь. Расскажи мне все. Как ты использовал меня!

— Так же, как и ты меня, милая, — оскалился, наступая на меня, — Поэтому мы и подписали брачный договор. Забыла? Наш брак был взаимовыгодным сотрудничеством.

— Моя беременность не была случайной, верно? — осенило меня.

— Нет. Артур Мамедович сопротивлялся, но я умею убеждать, — произнес самодовольно. Не могла поверить, что вновь вижу перед собой того хладнокровного и жестокого Вересова, которого не видела так давно.

— И что дальше? Ты заберешь, Рому? Не поступай так со мной, — в эту самую секунду осознаю всю беспомощность своего положения. Посылаю к черту гордость и бросаюсь к нему. — Я нужна сыну и он мне. Костя, — почти опускаюсь перед ним на колени, но он жестко тянет меня вверх за предплечья, впечатывая в свою грудь.

— Между тобой и Мишей правда ничего нет, — процедил сквозь зубы, больно стискивая пальцами мои скулы.

— Господи, ну, о чем ты говоришь? Я любила тебя, Костя. Всем сердцем. И была только твоей все это время.

— Любила, — повторил глухо, желваки ходили ходуном. — Тогда тебе нечего бояться, моя девочка. Иди, отдохни и приведи себя в порядок. Сейчас приедет Антон и ты все ему расскажешь про ту девушку.

— А Миша? — стоило о нем упомянуть, как его глаза вновь вспыхнули гневом. — Он ничего плохого не хотел. Просто пытался помочь, прошу поверь.

— Этот сучонок влез не в свое дело. Так или иначе отвечать за это придется, — процедил он в ответ. Слезы хлынули с новой силой, лицо исказилось от подступающей истерики. — Иди, не усугубляй его положение. Ты делаешь только хуже.

Ромочка, мой чудесный мальчик вновь проявил все грани своей чуткости. Наевшись тут же уснул, дав своей маме время прийти в себя после всех потрясений этого дня. Душ привел в порядок мысли, но сердце по-прежнему безумно грохотало.

Час спустя приехал Антон и устроил мне настоящий допрос. Снова и снова заставляя меня погружаться в тот день и детально вспоминать разговор с псевдо-журналисткой. Время от времени ругаясь на меня за то, что сразу не забила тревогу и не рассказала все мужу. Он бы до ночи меня пытал, если бы Костя не прогнал его.

После ужина Костя сам укладывал Рому. Я не заходила в детскую, но слушала и смотрела через видеоняню, как он трепетно держит его в руках и напевает совсем не детскую песню из репертуара Виктора Цоя.

Я отсчитывала секунды до момента, когда Костя покинет комнату, чтобы я наконец могла пойти к сыну. Но у мужа были другие планы.

— Рита, пойдем. Надо кое-что обсудить, — его лицо привычно беспристрастное, не выдает никаких