сводят глаз с предполагаемой опасности, с того, кто может навредить, готовые защищать своего детеныша до последнего вздоха.

Последние годы казалось, что во мне не осталось души. Что внутри пусто и я лишь оболочка человека, наполненная лишь мирскими, примитивными потребностями. Но наверное только сейчас понимаю, что она все-таки есть у меня. Потому, что в это самое мгновение огромный ее кусок разрывает на части.

За эти несколько дней мне практически удалось утихомирить злость, которая затуманила разум. Только сейчас в голове проясняется картина того дня, которая давит осознанием — она не скоро меня простит.

Рита вся подбирается, когда делаю шаг в ее сторону. Сажусь рядом, насильно захватываю ее руку. Провожу пальцами по дрожащей ладони и мне хочется взвыть от боли в груди. Ее страх, ненависть и отчаяние наотмашь бьют по вискам, выворачивают все нутро, но я стойко терплю эту пытку. Это мое испытание.

— Чтобы ты сейчас ни чувствовала, это пройдет. Мы семья, Рита. Настоящая семья, не отвергай эту мысль, прими ее, вместе со мной и моими решениями, — зарываюсь пальцами в ее волосы, чтобы не смела увернуться и прижимаюсь к ее губам. — Спокойной ночи.

Для меня эта ночь была бессонной, как и все предыдущие. Удача, если мне удается поспать хотя бы часа три.

Завтрак проходит без Риты. Теперь она ждет, когда я поем и лишь после этого спускается. Сегодня это к лучшему. У меня есть возможность спокойно встретить няню. Несмотря на протесты жены, я все же нанял профессиональную няню — Алену Дмитриевну. У нее блестящие рекомендации, мне пришлось переманить ее у Коляна. Он не собирался уступать мне ее, она уже успела стать для них членом семьи, но учитывая мою ситуацию лишь немного поворчал. Антон проверил всю ее подноготную, вплоть до ближайшего окружения и соседей. Изучил историю звонков, сообщений, а также взломал соцсети.

Смахивает на паранойю, но в нашем случае она оправдана. Мы до сих пор не узнали, кто была та “журналистка” и кто тот “доброжелатель”, что скинул мне запись телефонного разговора Риты и Корнеева, когда они обсуждали подробности ее побега.

Когда услышал запись меня словно оглушило. До последнего не хотел верить в ее подлинность. Даже, когда собственноручно выволок за шкирку Корнеева из машины в условленном месте, но, когда Рита села в авто, сама, добровольно… Не могу объяснить, что почувствовал в тот момент. Это была не злость, точнее она пришла не сразу. Скорее это была растерянность, отрицание происходящего и невыносимая боль в груди, которая вспарывала грудную клетку изнутри.

Согласен, в их диалоге не было ничего, что походило бы на разговор двух любовников, но что еще я должен был подумать?

Сейчас несмотря на чувство вины перед Ритой злость продолжает одолевать от мысли, что она хотела сбежать. От меня. Вместе с моим сыном.

После всего, что между нами было, после всех этих месяцев. После того, как я раскрыл перед ней душу. Она даже не задумывается, чего мне это стоило. Вновь позволить себе чувствовать, доверять.

С ней я был нежен, заботлив, ласков и невероятно терпелив. Я разве, что на задних лапках перед ней не прыгал.

Но она все равно во мне сомневалась! Хотела лишить меня семьи.

Я был жесток с ней в тот день? Несомненно. Но я не был намерен развеивать ее сомнения уговорами и лаской. Уровень адреналина в крови от ярости зашкаливал и уже запустил механизм на уничтожение. Мне и без того стоило неимоверных усилий сдерживать внутреннего демона, которого я тщательно скрывал от нее до сих пор.

С другой стороны пока я не выясню, кто замутил всю эту хрень и внес раздор в мою семью, страх передо мной лучше всего убережет Риту от необдуманных поступков. Пусть это жестокий, но зато надежный способ.

Няня прибыла вовремя, с двумя чемоданами. Главным условием трудоустройства было — постоянное проживание. Я не люблю посторонних в доме, потому даже Алиса Витальевна работает лишь до обеда, охрана входит в дом только в крайних случаях, а вместо домработниц, за чистоту отвечает клининг. Но Рите нужна помощь, хотя бы до тех пор, пока между нами все не устаканится.

Быстро показываю няне дом, провожу инструктаж и веду знакомить с Ритой. Знаю, что она уже проснулась и покормила Рому. На стук никто не ответил и войдя увидел обоих спящими. Сын сладко посапывал в своей кроватке, а жена лежала в позе эмбриона. Что только укрепило мысль о том, что помощь не помешает.

Когда Рома начал хныкать, осторожно забрал его, попутно хватая все необходимое.

Первые часа два неотрывно следил за тем, как справляется Алена Витальевна, убедившись, что все хорошо, да и сын вроде доволен, отправился работать в кабинет, так как решил сегодня не ехать в офис.

— Где мой сын? — Рита влетела в кабинет в самый разгар планерки по зуму. — Костя, где он?

— Главные детали мы обсудили. Владимир, дальше без меня, — захлопнул ноутбук и поднялся. — Спокойно, иди сюда, смотри, — бережно обхватываю ее за предплечья и веду к огромному окну кабинета, открывающий вид на сад. — С ним гуляет няня.

— Как ты посмел? Я не хочу, чтобы посторонние к нему приближались.

Обхватываю ее за талию, прижимаясь грудью к ее спине.

— Прости меня, моя девочка. Прости, что поселил эти страхи в твоей голове и позволил сделать это другим. Но ты сильно устаешь, выматываешься. Алена Дмитриевна профессионал, ты можешь ей доверять.

Позволяю Рите вырваться из объятий, когда она начинает царапать мои руки.

— Она не нужна. Я просто уснула, если бы он проснулся я бы услышала, — оправдывается отчаянно. Это выше моих сил. Обхватываю ее лицо руками.

— Рита, это я, — целую ее красивое, но бледное, измученное лицо. — Вспомни, как нам было хорошо вместе, как мы были счастливы все эти месяцы. Ну, же, моя девочка. Я перегнул палку, признаю. Но я не враг ни тебе, ни сыну. Что мне сделать, чтобы ты поверила мне?

Она хмурится и недоверчиво, вглядывается в мое лицо.

— Тогда опусти нас. Зачем ждать несколько лет, прежде чем разойтись. Дай вздохнуть свободно, рядом с тобой не получается. Ты ломаешь меня.

— Нет! Развода не будет. Ни сейчас, ни через пару лет, никогда!

— Никогда? — с нескрываемым ужасом уточняет, и эта ее реакция словно удар под дых. Это она зря. Ярость вновь разжигает внутри опасный огонь, а ее попытки вывернуться из моих рук, лишь пробуждают животные инстинкты.

— Никогда, — цежу сквозь зубы. — Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее распаляешь