– Осталась мать шестидесяти семи лет.

– Н-да! Несладко ей сейчас. Назначьте ежемесячное пособие, чтобы до конца своих дней она ни в чем не нуждалась.

– Я уже распорядился. Бедная женщина! Почти рассудка лишилась. Совсем одна осталась.

– Найми сиделку.

– Не волнуйся, Варяг, сделаем все как надо.

Варяг как бы поднялся на самую вершину, откуда была видна Европа, а за морями-океанами просматривалась Америка. Большевики дали маху в свое время, размышлял он. Пространства завоевываются не силой оружия, а традициями, размыванием идеологии – если точнее. Навязать свои традиции тоже непросто. Зато уж если что вошло в привычку – не вырубишь топором. Американцы – молодцы! Завладели половиной земного шара, когда одели всех в свои джинсы и заткнули рты жвачкой. Следовательно, нужно начинать со своих воровских традиций.

Необходимо привить миру воровские законы, которые живучи, как чертополох, – как его ни кромсай, а корень находит в себе все новые силы и дает еще более густые и злые побеги. Пусть весь мир матерится по-русски, а обыватель пусть страшится черной Колымы. Когда воры вместе, им бояться некого.

Варяг чувствовал, что у него получается все, что бы он ни задумал, словно кто-то всесильный опекает его, предостерегая от неверного шага. Варяг ощущал присутствие этого могущественного поводыря, который, казалось, вел его за руку. Раньше это был Медведь. Он постоянно его страховал, ибо издержки молодости прорывались в Варяге бурлящим фонтаном. Кто оберегает его теперь?

Эту заботу он чувствовал давно, но особенно сильно она стала заметна в последнее время. Так, например, перед встречей с избирателями с ним трижды отказывались встречаться председатели избирательных округов, но едва он успевал предпринять контрмеры, как они с повинной головой шли к нему навстречу. Как будто кто-то всесильный погрозил пальцем и наставил их на правильный путь. Примерно то же самое произошло с ним совсем недавно, когда он добивался аудиенции у высокого начальства для того, чтобы получить разрешение на отправку ценного груза за бугор. Дважды было отказано. И только в третий раз его встретили радушной, понимающей улыбкой.

Сразу после схода к Варягу подошел дядя Вася.

– Я вижу, ты парень с головой. Может, ты шагнешь даже дальше, чем это сделали мы. Но хочу тебе напомнить, что воры в законе никогда не залезали в политику! Даже во время войны они отказывались воевать. Что ты мне хотел сказать?

– Сейчас новое время, дядя Вася. У нас хватит денег и сил, чтобы потеснить и американскую мафию! Западные мафиози вообще обожрались, а наша каша-малаша только утраивает злобу. В Западной Европе много наших людей. Я говорю о тех, которые уехали давно и стали предпринимателями. Вот вам еще один источник доходов. Рэкет должен стать другим. Масштабным, если угодно. Хватит собирать мелочевку у торговцев. Те, кто оказались за бугром, помогут нам наладить подпольный бизнес. Я не исключаю и наркотики. Работа в этом направлении уже ведется. Мы не мелочимся, вкладываем деньги в казино, рестораны – словом, в индустрию развлечений. Процент, то есть дивиденды – ничего, вполне! Но, конечно, когда будем иметь все сто процентов, тогда можно говорить, что мы хозяева. А сейчас мы от компаньонов получаем как бы подачку. Основная задача – закрепиться и убрать тех, кто путается под ногами.

– И как же они убираются? – спросил дядя Вася.

– Мне от тебя нечего скрывать, ты меня понимаешь, – улыбнулся Варяг. – Год назад я набрал группу киллеров, которую готовил профессионал.

Он помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил:

– Он живет на Западе, но сам выходец из России. У него в этом плане богатый опыт, и для нас он просто находка. Первую партию киллеров я уже отправил в Европу. Велел убрать с дороги тех, кто нам мешает. Помните, не так давно в газетах писали о том, что в Италии расстреляли в упор авторитетных мафиози? Это сделали наши люди. Правда, я потерял с этой группой связь, – откровенно признался Варяг. – Не исключено, что их могли уничтожить. Я выезжал за бугор, разобрался, что к чему. Там тонко работают. Но задание киллеры выполнили. Пока мафия соображала, что предпринять, мы проникли в портовые города, и сейчас ни одно судно не может выйти в море с контрабандой, не заплатив нам налог.

Дядя Вася пожал плечами.

– Пожалуй, ты прав. Конец войне? – улыбнулся он, обнажив золотые зубы, от блеска которых можно было ослепнуть.

– Хватит воевать, – согласился Варяг. – Мы сообща, дядя Вася, обязаны делать упор на экономику. Забираем у государства деньги, а потом с их помощью проводим в жизнь свои законы. Вот такая ближайшая задача.

Варяг и раньше знал дядю Васю. Немного осталось таких правильных воров. Трое или четверо на всю Россию. Не больше! Они никогда не колебались и никогда не изменяли воровским законам даже на каплю. И если сейчас дядя Вася поддержал Варяга, то это можно было понимать, как исключение.

Когда в первый раз, в свои четырнадцать лет, дядя Вася сел, он был просто Васькой. Уже тогда воры подмечали в нем характер. В обиде на необъективное следствие, он отказывался работать, не подчинялся приказам и скоро попал в ярые отрицалы. На свободу он вышел другим, это был не тот шалопай-подросток, слоняющийся без дела по парку, а вор, слову которого внимали даже преступники со стажем. В двадцать лет он уже сделался признанным авторитетом. Принципиальный и правильный, он во всем любил порядок. Мужики с восхищением вспоминали, как вел себя смотрящий дядя Вася, когда попадал на зону. Ему до всего было дело. Повара, к примеру, боялись его, как огня.

Никто не смел ослушаться всесильного вора.

Как-то в зоне ему не понравилась баня, он добился, чтобы выстроили новую.

Социальная среда потеряла в лице дяди Васи личность – он мог бы с успехом возглавить завод, министерство. Но судьба распорядилась иначе, зато преступный мир приобрел заступника.

Дядя Вася одинаково отстаивал интересы как воровской элиты, так и последнего обиженного.

– Все мы срок мотаем, – справедливо рассуждал вор. – Всем здесь не сахар, что ворам, что петухам.

Однажды, на Колыме, ему пришлось наказать вора, который, ошалев от лагерной скуки, стал лупить петухов. За справедливостью к дяде Васе обратился пахан обиженных.

Смотрящий – это как бы высший третейский суд, за которым всегда остается последнее слово.

Дядя Вася внимательно выслушал делегацию, потом велел привести беспределыцика.

– Сколько ты сидишь?

– Три года.

– Три года?! На зоне три года это не срок! У тебя еще домашний пирожок из задницы торчит! А те петухи, которых ты избивал, сидят десять лет! Они так же срок мотают, как и мы все. И притом столько видели, что тебе и не приснится! Тот, которому ты дал пинка, семь лет в отрицалах ходил, а такое не каждый может выдержать! Удивляюсь, почему они тебя не пришили! Что же это у нас на зоне будет твориться, если каждый случайный начнет петухов лупить? Да на зоне порядка совсем не будет! Сначала примутся петухов лупцевать, а потом воры друг друга резать начнут! Меня законные сюда прислали, чтобы беспредела не было, и я жизнь свою, если надо будет, положу, а всю заразу отсюда повыведу!