— Одна паршивая овца все стадо портит, — глубокомысленно заметил по этому поводу наш мудрый квартирмейстер. — А у нас их цельная отара наберется.

Винсент получил новое повышение. Брум принял на себя командование «Удачей», а его назначил капитаном «Скорого возвращения». Минерва тяжело переживала разлуку с любимым. Она, конечно, ни словом не обмолвилась, что ей плохо, но я не раз замечала, как она с тоской во взоре вглядывается в горизонт за кормой, надеясь увидеть хотя бы макушку мачты или клочок паруса идущей следом шхуны. А как-то раз поутру, поймав ее во второй раз спускавшейся на палубу с брам-стеньги бизани, где моя подруга проторчала битый час, не выдержала и напрямик спросила:

— Долго ты еще собираешься терзать себя и его? Почему ты не осталась с Винсентом?

— Во-первых, я не могла бросить тебя, пока ты не залечила раны, а во-вторых, он сам мне запретил. Сказал, что мое присутствие и ему будет мешать должным образом исполнять обязанности, и на команду может оказать разлагающее воздействие. Это он у Брума так красиво говорить научился. А я стою, как дурочка, и возразить нечего!

Минерва, безусловно, сильнее всех скучала по мистеру Кросби, но и все остальные — я имею в виду тех, кто перешел на барк вместе с новым капитаном, — частенько сожалели, что его нет среди нас. Винсент с его авторитетом, железной волей и талантом прирожденного лидера мог помочь Адаму в наведении порядка и дисциплины на борту «Удачи». Заразу необходимо выжигать каленым железом, а Брум был слишком мягкосердечен, чтобы решиться на крутые меры против смутьянов. Больше всего неприятностей доставлял капитану некий Томас Лимстер, самый, пожалуй, отъявленный негодяй из бывшей команды Лоу, занимавший в ней должность квартирмейстера. Он и сейчас на нее претендовал и вовсю интриговал против Пеллинга, посулами и угрозами склоняя на свою сторону других членов экипажа, чтобы на следующей сходке сместить старика и занять его место.

Восхваляя на все лады патологическую жестокость Лоу как качество «настоящего капитана», Лимстер за глаза называл Брума слабаком и без стеснения намекал, что тот ведет нас неизвестно куда, в то время как мимо носа ежедневно проходят нетронутые призы. Что с того, если судно невольничье? На севере за живой товар можно слупить неплохие денежки. Ах, он брезгует? Ах, ему запашок не нравится? Так пусть нос зажмет или уступит место другому! Доходили до нас слухи и о том, что Лимстер втихомолку собирает подписи под «круговым пенни», да только поймать его за руку никак не удавалось. Бунтовщик вел себя крайне осторожно и подолгу проверял и испытывал каждого кандидата, прежде чем позволить тому вписать свое имя в список, имеющий форму окружности, чтобы по нему нельзя было вычислить зачинщиков, если заговор будет раскрыт.

О том, что я женщина в мужском платье, было известно многим, в том числе некоторым корсарам из старой команды Лоу, и до недавнего времени факт этот никого особо не волновал и не вызывал никаких нежелательных комментариев. Однако неугомонный Лимстер и тут подсуетился. Однажды вечером, когда пираты собрались, по своему обыкновению, на баке, чтобы поточить лясы, пропустить чарку-другую или выкурить трубочку перед началом ночной вахты, я проходила мимо, и он счел, видимо, этот случай подходящим, чтобы перейти к активным действиям.

— Гляньте-ка, уточка наша поплыла, селезнем прикинувшись, — ехидно бросил Лимстер мне вслед и добавил: — Да только шлюха завсегда останется шлюхой, что бы она на себя не напялила!

Он и раньше меня донимал, но не при свидетелях и не так грубо и откровенно. Я пропускала его колкости мимо ушей, но в этот раз он явно перегнул палку. Вернувшись назад, я остановилась перед ним и спокойно попросила:

— Будь добр, повтори, что ты сейчас сказал.

— Ты все правильно расслышала, потаскушка. — Лимстер широко ухмыльнулся, ощерившись почерневшими от цинги деснами с гнилыми обломками уцелевших зубов. — А ежели желаешь, чтоб тебя ублажили, так это мы мигом!

Обдавая мое лицо зловонным дыханием, он схватил меня за пояс и притянул к себе, порываясь залезть мне за пазуху свободной рукой.

— Отпусти сейчас же! — потребовала я, но его уже невозможно было остановить.

Лимстер был вдвое крупнее меня, ручищи его напоминали свиные окорока, и все мои безуспешные попытки освободиться только распаляли похоть насильника. С утробным гоготом он рванул меня за ворот, обрывая пуговицы. Быть униженной этим скотом, полураздетой, выставленной на позор и посмешище перед товарищами по команде означало полную утрату авторитета. Я пришла в дикую ярость и откинула назад голову, намереваясь лбом расплющить в лепешку его сизый от пьянства нос, но в этот момент между нами блеснул клинок и голос за моей спиной произнес:

— Убери руки, животное!

Лимстеру очень не хотелось меня отпускать, но приставленный к горлу тесак сделал его более сговорчивым. Минерва с усмешкой убрала свое оружие в ножны, взяла меня за руку и повела прочь. Раздосадованный неудачей, Лимстер крикнул ей вслед:

— С чего распетушился, петушок?! Неужто все себе заграбастать хочешь? Поделился бы с дружками своей курочкой, от нее все одно не убудет!

Мы с сестрой переглянулись и прыснули. Лимстер опять попал впросак. О моей принадлежности к слабому полу он узнал от свидетелей поединка между мной и Лоу, а вот Минерву до сих пор считал Юпитером Джонсом. До этого случая никому и в голову не приходило просветить его на сей счет, однако сейчас, по всей видимости, доброхотов нашлось в избытке, о чем свидетельствовал взрыв хохота за нашими спинами и побагровевшая физиономия Лимстера. Его такой поворот вряд ли обрадовал. Многие из тех, кто не упускает случая поиздеваться над другими, совершенно не выносят насмешек над собой, и бывший квартирмейстер не был исключением. Потеряв голову от злости и уязвленного самолюбия, он разразился градом проклятий и гнуснейших выпадов в адрес женского пола в целом и наш с Минервой в частности. Задетая за живое, моя воинственная сестричка вернулась назад, остановилась перед грубияном и ледяным тоном потребовала, чтобы тот взял свои слова назад и извинился.

— Чего?! — вылупился на нее Лимстер. — А что ты сделаешь, вертихвостка, если я пошлю тебя на… ?

— Сочту себя оскорбленной, — хладнокровно ответила Минерва.

— Да чтоб вам обеим рожи оспой изрябило! — фыркнул Лимстер. — Спеси-то небось сразу поубавятся!

По-кошачьи быстрым движением Минерва взмахнула рукой и хлестко врезала ему по физиономии открытой ладонью. Машинально схватившись за скулу и потирая заросшую многодневной щетиной щеку, Лимстер некоторое время усиленно соображал, что это такое было, а когда до него наконец дошло, утробно взревел, сжал пудовые кулачищи, нагнул голову и двинулся на Минерву.

— Отставить! — рявкнул невесть откуда взявшийся Пеллинг. — Никаких драк на борту! Устав забыли, петухи? Так я вам ужо напомню!

Разборка состоялась тут же, на полубаке.

— Кто нанес удар первым, — осведомился боцман, он же председательствующий и судья в одном лице.

— Я! — выступила вперед Минерва.