Выждав три секунды, Зоя бросилась к двери и прижалась лицом к стеклу.

— Ничего себе! Я думала, Ровена растворится в воздухе или что-то в этом роде, а она просто идет. Как обычная женщина.

— Ровена и выглядит обычной. — Дана потянулась за попкорном. — А ведь она богиня, которой несколько тысяч лет…

— Только она печальная. — Мэлори вертела в руке камень. — Такая утонченная и холодная снаружи, но ужасно грустная внутри. Ровена невольно выдала себя, когда призналась, что завидует, что у Зои есть Саймон.

— Так странно. — Зоя вернулась к столу, взяла щетку для волос, гребень, заколки и обошла диван. — Ровена живет в большом роскошном замке в окружении необыкновенных вещей. — Она принялась расчесывать Дану. — Красивая, умная… Я так думаю. Богатая, и у нее есть любимый мужчина. Путешествует по всему миру и умеет писать чудесные картины.

Разделив волосы Даны на пряди, Зоя начала заплетать косички. Подруги молчали, и она закончила свою мысль:

— Но Ровена завидует такой, как я, потому что у меня есть ребенок. Или она не может иметь детей? Я не хотела спрашивать — это очень личное. Интересно почему… Если она может иметь все, что угодно, почему бы ей не иметь детей?

— Наверное, Питт против. — Дана пожала плечами. — Некоторые мужчины не хотят детей. Что ты там делаешь, Зоя?

— Новую прическу. Тонкие косички. Будешь очень модной. А ты?

— Что я?

— Ты хочешь детей?

Дана задумчиво жевала попкорн.

— Да. Двоих. Если за несколько лет не найду себе парня, с которым захотелось бы остаться надолго, сделаю все сама.

— Ты на это решишься? — Мэлори запустила руку в вазочку с попкорном. В ее голосе сквозило неподдельное восхищение. — Вырастить ребенка одной? Я имею в виду, сознательно, — прибавила она, оглядываясь на Зою. — Ты понимаешь, о чем я.

— Конечно. — Дана подвинула вазочку Мэлори. — Почему бы и нет? Я здорова. Думаю, из меня выйдет хорошая мать, и мне есть что предложить ребенку. Сначала мне нужно обеспечить материальный достаток, но если, скажем, к тридцати пяти годам на горизонте все еще не появится подходящий кандидат, буду решать эту проблему по-другому.

— Никакой романтики, — вздохнула Мэлори.

— Зато результат гарантирован. Нужно смотреть на вещи шире. Если ты чего-то по-настоящему хочешь, преград быть не должно.

Мэлори вспомнила о своем сне, когда она держала на руках малыша. О том, как ее мир наполнился теплом и светом.

— Даже если ты очень сильно чего-то хочешь, определенные ограничения все-таки существуют.

— Безусловно, речь не идет об убийстве или тяжких телесных повреждениях. Я имела в виду разумный выбор, после которого ты начинаешь действовать и отвечаешь за результат. А ты, Зоя? Решилась бы еще раз? Вырастить ребенка одна? — спросила Дана.

— Не думаю. Это тяжело. Не с кем разделить груз, который иногда кажется неподъемным. А главное, рядом нет никого, кто смотрит на ребенка и чувствует то же, что ты. Не с кем поделиться любовью, гордостью и… не знаю… наверное, удивлением.

— Тебе было страшно? — спросила Мэлори.

— Да. О да! Мне и сейчас страшно. Очевидно, так и должно быть, ведь это очень важное дело. А ты хочешь детей, Мэл?

— Хочу. — Мэлори погладила камень. — Даже сильнее, чем думала.

К трем часам Дана и Зоя уже заснули на ее кровати, а Мэлори все еще убиралась, чересчур возбужденная, чтобы устроиться на диване. Слишком много мыслей и образов теснились у нее в голове.

Взгляд ее снова упал на маленький голубой камень. Хорошо бы, он помог. Ведь она поверила и в более странные вещи, чем камень под подушкой как лекарство от измучившей ее бессонницы.

А может, и нет. Не до конца, не до самых глубин души, как выразилась Дана. Мэлори устала, но все-таки не решалась положить камень под подушку и попробовать заснуть.

Она утверждала, что любит Флинна, но какая-то маленькая часть ее сердца оставалась холодной, ожидая, что все пройдет. Одновременно она сердилась и страдала оттого, что Флинн не влюбился в нее, уравняв шансы.

В конце концов, разве можно сохранять душевное спокойствие, строить планы и вести размеренную жизнь, если их отношения не равноценны?

Всему свое время и место, правда? Если обнаруживается какое-то несоответствие, исправлять его не ей одной. В отношениях всегда есть другая сторона.

Мэлори вздохнула и легла на диван. Судьба не наградила ее талантом, однако она упорно делала карьеру в мире искусства, не желая признать, что годы учебы и тяжелого труда потрачены зря.

Она нашла свое место. Работала в «Галерее» потому, что так ей было комфортно, потому что считала это разумным и удобным. Она убеждала себя, что когда-нибудь пустится в свободное плавание, но это были только слова. Слишком велик риск, слишком много суеты. Если бы не появилась Памела, она так и осталась бы в «Галерее».

Почему она ненавидела Памелу всеми фибрами души? Конечно, эта женщина вульгарна, а вкуса у нее не больше, чем у пережаренной камбалы, но можно было проявить больше понимания и как-то нивелировать это. Мэлори возненавидела ее за то, что Памела нарушила равновесие, изменила правила игры.

Теперь надо снова искать свое место в жизни.

Они с Даной и Зоей начинают собственный бизнес. Ей это далось с трудом. В конце концов она все-таки решилась, но сколько раз потом сомневалась, правильно ли поступила? Сколько раз порывалась пойти на попятную, потому что с трудом представляла, что из всего этого выйдет?

И ничего не предпринимала. Не строила планов, не пробовала наладить контакты с художниками и другими мастерами.

Она даже не отправила заявку на получение лицензии, потому что после этого пути назад уже не будет.

Она использовала поиски волшебного ключа как предлог, чтобы не делать последний шаг. Нет, конечно, она его искала, отдавала поискам все свое время и силы! Единственное, к чему она относилась серьезно, — это обязательства.

Но теперь — в три часа утра, в одиночестве — пришла пора признать неоспоримый факт. Всего за три недели ее жизнь изменилась странным и непредсказуемым образом, но она сама осталась прежней.

Мэлори сунула камень под подушку.

— Время еще есть, — шепнула она и свернулась калачиком.

Проснувшись, Мэлори подумала, что в ее доме тихо, как в могиле. Она немного полежала, разглядывая луч света, падавший на пол через щель между шторами на стеклянной двери во внутренний дворик.

Утро. Уже рассвело. Она не помнила, как заснула. А самое главное, не помнила, что вертелась на диване, сражаясь с бессонницей.

Мэлори медленно сунула руку под подушку, пытаясь нащупать камень. Потом, нахмурившись, села и подняла подушку. Камня не было. Она проверила простыни, осмотрела пол, заглянула под диван и, растерянная, снова села.