На счастье Хуррама, отцу было так плохо, что он не обращал на сына внимания.

Салиха смотрела на Кандагари Махал и понимала, что перед ней еще одна жертва мужской невнимательности. Принц Хуррам попытался напиться, чтобы заглушить свою душевную боль и неприятие юной жены, но напиться ему не удалось. Тогда Хуррам попросил у Джафара принести шарики с опиумом, когда друг отказался, попросил о том же Асаф-Хана, потом еще кого-то…

Возможно, просьбу принца выполнили сразу несколько человек, ведь Хуррам не прикоснулся к невесте, как и отец, проспав до полудня следующего дня. На следующее утро от слез были красны глаза еще одной красавицы.

Теперь вмешаться пришлось королеве Рукие. Понимая, что скандал неизбежен, если Кандагари Махал пожалуется своему деду, Рукия пришла к девушке рано утром.

По тому, как слуги и даже придворные дамы подчинялись этой женщине, Кандагари поняла, что перед ней кто-то очень важный. Почему же она не видела эту женщину вчера во время встречи и свадебного пира?

– Вышли все вон!

Служанки беспрекословно подчинились приказу Рукии.

О чем говорила королева с несчастной невестой, не знал никто, Кандагари хватило ума не рассказывать об этом никому, но жаловаться деду принцесса не стала, напротив, сделала вид, что все прекрасно.

Но на этом вмешательство Рукии в отношения Хуррама и Кандагари Махал не закончилось. Придя в себя, принц обнаружил, что бабушка внимательно за ним наблюдает.

– Почему ты так обошелся с Кандагари Махал?

– Я люблю Арджуманд, – мрачно объявил Хуррам, голова которого просто раскалывалась от выпитого накануне. Ему было очень плохо, а тут еще королева Рукия со своими укорами! Кто бы другой укорял, но бабушка, которая знает о его чувствах к Арджуманд!..

– Я помню об этом, но Кандагари Махал не виновата в том, что ты любишь другую. Ты можешь потом не спать с ней, но оставить ее девственницей не можешь. Это бросит тень не только на нее, но и на тебя самого. Сегодня ты не станешь пить ничего, кроме того, что дам тебе я, а ночь проведешь, как настоящий мужчина со своей женой, как бы ты к ней ни относился. Ты давал клятву, обязан ее выполнять.

Принц Хуррам прислушался к совету бабушки, но согласился провести с женой всего лишь одну ночь.

Во дворце Красного Форта стало на одну несчастную женщину больше. Только кого это волновало?

Отшумели свадебные торжества, и жизнь в Красном Форте и Агре вернулась в свое руло. По-прежнему каждое утро перед рассветом появлялся на балконе Асаф-Хан в одежде падишаха, чтобы подданные видели, что с его величеством всев порядке, сам падишах в это время спал беспробудным сном после очередной попойки, ссорились женщины зенана, и разнимала их все та же Ханзада, потому что у Салихи Бану не получалось; тайно лила слезы несчастная Кандагари Махал, влюбившаяся в своего красавца мужа, столь равнодушного к ней…

Хуррам действительно не обращал внимания на юную жену, получив от Арджуманд письмо полное любви, как и его послание, принц был счастлив мечтами о будущем, в котором Кандагари Махал места не было.

Так прошла неделя…

Рауза Бегум тревожно прислушалась. Снаружи доносились звуки, которые могли привести в священный ужас кого угодно. Били большие барабаны дундуби, раздавались крики ахади, вооруженной охраны падишаха, возгласы любопытной толпы, бежавшей следом за роскошным паланкином Джехангира.

Да, падишах действительно вознамерился посетить дом своего Итимад-уд-Даулы.

В особняке Гияз-Бека поднялся невиданный переполох.

Ни для кого не секрет, что визит падишаха не только почетен, но и разорителен и даже опасен. Хозяин дома, которого осчастливливал своим появлением Джехангир, как правило, до смерти боялся чем-то не угодить, поднести несоответствующие дары или сделать что-то не так.

Все обитатели от самого Гияз-Бека до слуг высыпали навстречу падишаху, склоняясь как можно ниже в знак почтения. Правая рука приложена ко лбу, глаза опущены – иначе нельзя.

Слуги быстро расстелили бархат перед паланкином и набросали на него розовых лепестков. Это означало, что падишах не пройдет мимо. Высочайшая честь и такая же опасность. У Гияз-Бека от тревоги сжалось сердце – чем закончится этот неожиданный визит?

Джехангир ступил из паланкина, остановился, оглядывая домочадцев и слуг, немного постоял и сделал знак хозяину приблизиться.

У Гияз-Бека всегда были наготове занятные вещицы, кому как не Итимад-уд-Дауле знать привычки и пристрастия падишаха и то, что можно подносить при свидетелях, а что стоит приберечь для даров наедине? Угадал – на больших серебряных подносах лежало несколько шкатулок – одна со стеклянной стенкой, другая – с занятной крышкой, которая откидывалась, стоило нажать на маленький цветок, третья – с крошечным потайным ящичком… На другом подносе лежало странное приспособление в виде расширяющейся к одному концу трубки.

– Что это? – Падишах заинтересованно указал пальцем в сторону странного предмета.

– Ваш величество, это необычный инструмент. Если посмотреть в него с более тонкого конца, все, что разглядываешь, увеличивается в размерах. А если с другого – уменьшается.

Джехангир проверил – он действительно посмотрел так и этак и расхохотался:

– На свои сокровища я буду смотреть, увеличивая их, а на врагов – уменьшая.

Вокруг подобострастно рассмеялись. Падишах расхохотался тоже.

Остальные дары: часы, броши, оружие – его заинтересовали мало. Он взял себе трубу, повелительным жестом отодвинув остальное. Подзорную трубу бережно уложили в паланкин, Гияз-Бек мог вздохнуть с облегчением, он сумел угодить подарком.

Но это была лишь малая часть приема. Если бы падишах отправился дальше, можно бы и вообще передохнуть, но Джехангир пожелал войти в дом.

Гияз-Бек и Рауза Бегум прекрасно знали все правила, дундуби еще звучали вдали, а слуги уже готовили вино и многие яства – на всякий случай. Итимад-уд-Даула, поняв, что падишах не намерен быстро двигаться дальше, опередил его пожелание перекусить в доме и пригласил правителя сам:

– Не соблаговолит ли великий почтить своим присутствием мой скромный дом? Будет ли Аллах столь милостив ко мне, чтобы Его Тень на Земле переступила порог нашего скромного жилища?

Назвать скромным роскошный дворец Гияз-Бека не повернулся бы язык даже у самого лживого фарисея. Тень Аллаха важно кивнула, мол, соблаговолит. Бархатные полосы и ковры немедленно выстлали путь падишаха в дом. Его расписные остроносые туфли топтали розовые лепестки, пока падишах, опираясь на руку Асаф-Хана, шествовал внутрь.

Было видно, что дни свадебных торжеств тяжело дались Джехангиру, выглядел тот отвратительно – лицо было одутловатое, с отеками, дыхание тяжелое, веки нависли на глаза, походка была нетвердая, взгляд мутный… Конечно, пить целую неделю тяжеловато даже для привыкшего к вину и араку Джехангира.